Моя жизнь
Шрифт:
преимуществом. Он был так предан старшему брату, что удостоился чести
оказать ему последнюю услугу! Отец чувствовал приближение конца. Он сделал
знак подать перо и бумагу и написал: "Приготовь все для последнего обряда".
Затем он сорвал с руки амулет и с шеи золотое ожерелье из шариков туласи и
отбросил их в сторону. Через минуту его не стало.
Мой позор, о котором я здесь говорю, заключался в том, что плотское
желание охватило меня даже в час смерти
внимательном уходе. Никогда не смогу забыть и искупить это бесчестье. Моя
преданность родителям не знала границ - я пожертвовал бы всем ради них. Но
она была непростительно легковесна, и в такой момент я оказался во власти
похоти. Поэтому я всегда считал себя, хотя и верным, но похотливым супругом.
Долго я не мог освободиться от оков похоти и мне пришлось пройти через
многие испытания, прежде чем удалось избавиться от них.
Заканчивая эту главу о своем двойном позоре, хочу еще сообщить, что бедный
крошка, родившийся у моей жены, прожил всего три - четыре дня. Иначе и не
могло быть. Пусть мой пример послужит предостережением всем женатым.
Х. ПЕРВОЕ ЗНАКОМСТВО С РЕЛИГИЕЙ
Школу я посещал с шести - семи лет до шестнадцати. Там меня учили всему, кроме религии. Я, пожалуй, не получил от учителей того, что они могли бы
дать мне без особых усилий с их стороны. Но кое-какие крохи знаний я собрал
от окружающих. Термин "религия" я употребляю здесь в самом широком смысле -
как самопознание, или познание самого себя.
Будучи вишнуитом по рождению, я должен был часто ходить в хавели. Но он
меня не привлекал. Мне не нравились его великолепие и пышность. Кроме того, до меня дошли слухи о совершавшихся там безнравственных поступках, и я
потерял к нему всякий интерес. Таким образом, хавели дать мне ничего не мог.
Но то, чего я не получил там, дала мне моя няня, старая служанка нашей
семьи. До сих пор с благодарностью вспоминаю о ее привязанности ко мне. Я
уже говорил, что боялся духов и привидений. Рамбха - так звали няню -
предложила мне повторять Раманаму и тем избавиться от этих страхов. Я больше
верил ей, чем предложенному ею средству, но с самого раннего возраста
повторял Раманаму, чтобы освободиться от страха перед духами и привидениями.
Это продолжалось, правда, недолго, но хорошее семя, брошенное в душу
ребенка, не пропадает даром. Полагаю, что благодаря доброй Рамбхе Раманама
для меня и теперь абсолютно верное лекарство.
Приблизительно в то же время мой двоюродный брат, поклонник "Рамаяны", заставил меня и моего второго брата выучить "Рама Ракшу". Мы заучивали ее
наизусть и ежедневно,
Мы делали это все время, пока жили в Порбандаре, но, переехав в Раджкот, забыли о "Рама Ракше". Я не слишком верил в нее и читал вслух "Рама Ракшу"
отчасти из желания показать, что могу пересказывать ее наизусть с правильным
произношением.
Большое впечатление произвела на меня "Рамаяна", когда ее читали отцу. В
первый период болезни отец жил в Порбандаре. Каждый вечер он слушал
"Рамаяну". Читал ее большой поклонник Рамы - Ладха Махарадж из Билешвара.
Про него рассказывали, что он вылечился от проказы не лекарствами, а только
тем, что прикладывал к пораженным местам листья билвы, принесенные в дар
изображению Махадевы в Билешварском храме, и ежедневно аккуратно повторял
Раманаму. "Вера излечила его", - говорили люди. Так это или нет, но мы этому
верили. Во всяком случае, когда Ладха Махарадж читал отцу "Рамаяну", он не
страдал проказой. У него был приятный голос. Он произносил нараспев дохи
(куплеты) и чаупаи (четверостишия) и разъяснял их, пускаясь в рассуждения и
увлекая слушателей. Мне было тогда около тринадцати лет, но я помню, что был
совершенно захвачен его чтением. С этого времени началось мое глубокое
увлечение "Рамаяной". Теперь я считаю "Рамаяну" Тулсидаса величайшей из
священных книг.
Несколько месяцев спустя мы переехали в Раджкот. Там уже не было чтений
"Рамаяны". Но "Бхагавата" читалась каждое экадаши. Иногда и я присутствовал
при чтении, но чтец не воодушевлял меня. В настоящее время я считаю
"Бхагавату" книгой, способной вызвать большое религиозное рвение. С
неослабевающим интересом прочел я ее на языке гуджарати. Но когда однажды во
время моего трехнедельного поста мне ее прочитал в оригинале пандит Мадан
Мохан Малавия, я пожалел, что не слышал ее в детстве из уст такого
ревностного поклонника "Бхагаваты", каким был Малавия. Тогда я полюбил бы
эту книгу с раннего детства. Впечатления, воспринятые в детстве, пускают
глубокие корни, и я всегда жалею о том, что мне в ту пору не читали больше
таких хороших книг.
Зато в Раджкоте я научился относиться терпимо ко всем сектам индуизма и
родственным религиям. Мои родители посещали не только хавели, но и храмы
Шивы и Рамы. Иногда они брали с собой и нас, а иногда посылали одних.
Монахи-джайны часто бывали в доме отца и даже, изменяя своему обычаю, принимали от нас пищу, хотя мы не исповедовали джайнизм. Они беседовали с