МОЯ. Не отдам!
Шрифт:
— Значит, точно ты знать не можешь, — делаю вывод.
— Малыш, в определенных кругах все шептались, что твой отец запустил руку в финансы Калмыченко. Он взял свое, бизнес функционирует. Ты придумала себе страшную месть, которой нет и не было. Твой отец умер от сердечного приступа. В присутствии большого скопления людей. Среди белого дня рухнул, сердце не выдержало.
— И все, чем он владел, было завещано кому… Калмыченко? Никого не смутило?!
Меня от злости корежит. Папа святым не был. Он
Не верю, что папа у него украл. Потому что это ложь. Ему просто не удалось отмыть несколько сделок фирм-однодневок Калмыка, и финансы были слиты в утиль.
Вадим забирает мои руки в свои, придерживает:
— Меня сейчас смущает только одно: что ты до сих пор в бегах, когда в этом давным-давно нет никакой необходимости. Калмыченко плевать. У него дела поинтереснее и поважнее тебя. Кстати, он женился. У него жена и двойня. Примерный семьянин…
Примерный семьянин не врывается ночью в спальни молоденьких девушек и их не держат двое других мужчин, чтобы он мог развлечься.
— Тебе пора оставить прошлое в прошлом и идти вперед. В конце концов, ты избавлена от груза грязного бизнеса отца. А я хорошо обеспечен, и смогу подарить тебе достойное будущее, — обещает Вадим.
— Ты сейчас живешь в другом месте?
— Именно так. Позволь показать тебе наше будущее.
— А если мне не понравится твой дом?
— Малыш, он еще строится, и ты всегда можешь оформить его на свой вкус.
Неплохо.
Да, неплохо. Но восторга я не испытываю, а необходимость лгать Вадиму убивает.
Как убивает понимание, что нет во мне того неискушенного трепета, что раньше. Тогда меня штормило от одной мысли о побеге, о тайном романе с тем, с кем не хотел сводить отец. Кровь будоражило протестом! А сейчас… За год с небольшим впечатления стерлись и поблекли. У меня, будто у собаки, год за десять.
— Мне нужны достойные новые документы. Сможешь организовать?
Брови Вадима взлетают вверх.
— Это привлечет ненужное внимание, к тому же в этом нет никакой необходимости. Скоро ты сама в этом убедишься. Просто позволь тебе показать?
Видя мою нерешительность, он улыбается:
— И разумеется, я достану все, что только пожелаешь. Поехали отсюда.
— Ты на машине?
— Взял в аренду машину с водителем, — кивает.
— Я тоже на машине.
— Наверняка, она ужасна, — наклоняется. — Ужасно неприметна, как твой новый цвет волос.
Это парик. Парик же… Неужели не видно?
Но какого-то черта я глушу в себе разочарование усилием воли и встаю, позволяя Вадиму увести себя.
Извиняются только слабаки и неправые, и во мне тлеет это желание извиниться, что я подвела…
Проклятое чувство вины.
Оттягиваю
На заправке водитель заливает полный бак, потом неспешно выруливает на дорогу. По обе стороны машины Вадима появляются два автомобиля. Один из них подрезает, вынуждая притормозить.
Я уже понимаю, что дело — дрянь, но машина оказывается зажатой между двумя другими.
В сторону автомобиля направляются трое крепко сложенных мужчин. Водитель арендованного авто неспешно курит, словно ничему не удивлен.
— Вадим, что происходит? Вадим!
У него сильно дрожит рука. Пальцы впились в мою ладонь, но дрожь такая сильная, что и мою руку потряхивает от его эмоций.
Пульс зашкаливает.
Я понимаю: это ловушка. Ловушка, в которую я сама побежала.
— Прости, — хрипит Вадим.
Меня убивает не то, что он продался! Убивает фраза, которую он добавляет:
— Они бы отыгрались на моей беременной невесте, если бы я не согласился… Ты должна меня понять. Должна меня понять!
Глава 32
Глава 32
Ника
Спустя время
— Она спит, что ли?
Возле меня замирают шаги. Голос знакомый, пробивается сквозь толщу слабости и дремы, которая никак не хочет покидать тело.
— Пока спит, — отзывается охранник.
Мое лицо крутят из стороны в сторону крепкие пальцы.
— Что с лицом, а? Что с лицом моей рыжей сучки?!
Слышится громкий шлепок оплеухи.
— Она пыталась бежать. Хитрая. Ловкая… Пришлось догнать и… Утихомирить. Вкололи снотворное. Спит. Скоро проснуться должна.
— Снотворное?! А доза? Доза какая, бля? У нее сердце больное. Еще полгода назад операцию должны делать. Если она сейчас коньки отбросит, я с тебя шкуру живьем спущу. Пусть прокапают, приведут в порядок! Приоденут! — распоряжается Калмыченко.
С трудом цепляюсь за реальность, нет, лучше еще немного поспать.
***
После очередного пробуждения приходится разглядывать больничный потолок или пялиться в экран телевизора, транслирующего музыкальный канал. Сбежать не удастся, левой рукой пристегнули к кровати. В туалет отводят по расписанию, глаз не спускают.
Глаза горят от слез, которые не могут пролиться.
Я считала себя грязной и испорченной, а Вадим… невесту себе завел. Еще и приплодом наградил. За какой-то жалкий год с небольшим!