Мозаика любви
Шрифт:
— Это чтобы ты мне не начал про новое вооружение излагать. Наконец-то наш третий пожаловал. Доставай посуду и хватит водку охлаждать, а то не разольем.
Через полчаса горячее сменилось холодным, которое вскоре кончилось. Причмокивая, подбирая подливку хлебом, Мак и Женька нахваливали кулинарные таланты хозяина.
— Понятно, почему ты в холостяках засиделся: какая же женщина выдержит такую конкуренцию на кухне? — Крякнув от удовольствия, Балтийский потянулся к бутылке, которая пустела быстрее, чем согревалась.
— Ты давно холостякуешь? —
— Года два уже. Втянулся, — ответил Игорь.
— Давайте-ка, мужики, женитесь, а то завидно на вас смотреть, — подначивал друзей единственный среди них семьянин — Балтийский.
— Маку еще разок можно, а я свой план выполнил. У меня послужной список: три жены, — отнекивался счастливый обладатель однокомнатной квартиры и кулинарных талантов.
— С интервалом? — поинтересовался Анатолий.
— Какое там! С перехлестом. Так сказать, вторая наложилась на первую, а третья на вторую, — признался Тимофеев.
— Это ты, наверное, на двух наложился! — дружно заржали друзья.
— Почему системный сбой происходит? Они с тобой за измены разводились? — полюбопытствовал Лобанов.
— Ты не понял. Это я с ними разводился. Всегда! — гордо ответил холостяк.
— С дележом имущества? — заволновался друг.
— Ой, не вспоминай. До чего же бабы деньги любят. Первая, когда от меня уходила, то вывезла всю мебель. Я ее просил, оставь мне хоть стул, чтобы я мог у подоконника сидя статьи писать, на алименты зарабатывать. Так она при мне влезла на этот стул, вывинтила все лампочки из люстры, слезла, взяла стул и утащила его к лифту, а там уже ее хозяйственный хахаль стоял и все, что она выносила, на машине вывозил, — пожаловался бывалый муж.
— А остальные, судя по наличию в твоих апартаментах даже дивана, были не такими? — усмехнулся Мак.
— Это я стал не таким — два раза на грабли не наступал, — возразил пострадавший на семейном фронте корреспондент.
— Подожди, ты три раза на них наступал, причем добровольно, — поправил любящий точность Балтийский.
— Ну, добровольно я только в загсе слово «да» говорил, — усмехнулся Тимофеев, — а женился лишь при безвыходных обстоятельствах. Иначе жен было бы в три раза больше.
— Они тебя заставляли? — изумился ужасам холостяцкой жизни примерный, но неверный муж.
— Нет, если я чувствую пусть едва уловимое желание женщины подтолкнуть меня к загсу, то меня уже ничто не может удержать рядом с ней. Я же тебе только что рассказывал про острую потребность творческой личности в свободе! — возмутился невнимательности гостя хозяин. — Только обстоятельства непреодолимой силы могут повлиять на мое решение жениться!
— А создают их для тебя твои будущие жены, — прокомментировал Лобанов, вздохнув: — Зачем им обязательно замуж надо? Только затем, наверное, чтобы потом судиться из-за имущества. Одна мысль, что я опять могу залезть в этот капкан, отбивает всякую охоту. Хотя, конечно, до свадьбы они такой агитпункт нам устраивают: дружба, покорность, обеды на белой скатерти, не говоря уже о постели. А потом
— Ты ведь недавно развелся, еще делишь капиталы? — полюбопытствовал Балтийский.
— Разделил, хоть, как сейчас понимаю, делать этого не стоило, — пожаловался бизнесмен.
— Оставлять женщину с ребенком без денег нельзя, — возмутился правильный Женя.
— Деньги у нее никогда не задерживались, и после дележа все равно без конца сына подсылает под разными предлогами. Не знаю даже, что меня больше раздражает — женская жадность или глупость. Ведь если послушать замужних, то несчастнее их не бывает. Вот ты, Жека, верой и правдой служишь семье и отечеству, а спроси твою благоверную, так она, как ее подружки, закукарекает: «Мой-то такая сволочь, на работе сидит, по командировкам ездит, водку пьет, пока я на кухне у телевизора чахну». Скажет?
— Наверное, но ты как-то мрачно смотришь на жизнь, — упрекнул полковник.
— Так зачем же они на все готовы, только чтобы выйти замуж и стать несчастными? Я у своей был всегда во всем виноват: сначала потому, что женился и испортил ей жизнь, а теперь, потому что развелся и опять испортил ей жизнь. Это не мрачно, это беспросветно! — возмутился Лобанов.
— Подожди, ты о ком и о чем? Что-то тебя разобрало. Женька, ты ему чистого наливал? — заволновался хозяин.
— Наливал, как положено, у него просто проблема какая-то, поэтому и приехал, — отмел необоснованные обвинения дежурный бармен Женя.
— Действительно, Мак, может, мы поможем? — закуривая, предложил Игорь.
— Чем? Научите их мужиков ценить? — предположил Анатолий.
— Ну, этого не обещаем, — вздохнул Балтийский.
— Говори, что случилось, — строго потребовал Тимофеев.
— Я, собственно, приехал к тебе за профессиональной консультацией. Ты признанный мастер пера и в литературе должен разбираться. — Лобанов наконец перешел к делу.
— Не пугай, ты хочешь издательство построить и сделать меня главным редактором? Если Балтийский будет здание проектировать, то я согласен, — пошутил хозяин.
— Прочти вот эту рукопись и скажи мне о ней свое мнение. — С этими словами Анатолий протянул Игорю стопку листов в папке с красноносым Дедом Морозом.
— Если разговор профессиональный, то я должен понимать, для чего тебе мое мнение. Как в том анекдоте: «Мы покупаем или продаем?» — не касаясь протянутой папки, уточнил Тимофеев.
— Ни то ни другое. Я хочу, чтобы ты оценил, есть ли у этих рассказов хоть какие-нибудь художественные достоинства, — Лобанов положил папку на стол.
— Полковник, наливай, похоже, наш бизнесмен подался в писатели, — весело скомандовал хозяин застолья.
— Нет, это написала наша общая подруга, — замотал головой Мак.
— Не клевещи на нас, мы хоть и пьяницы, но не развратники и общих подруг у нас никогда не было, — возмутился Женя.
— Мак, чья это рукопись, почему она у тебя и зачем тебе мое мнение? — продолжал допытываться Игорь.