Мозаика мертвого короля
Шрифт:
— Ладно, двигаем к берегу, девочки, — приказал король.
Горизонт был пуст. «Сопляк» прятался в тени скал у Яблочной. Часть команды наблюдала за Двинутым, пытавшимся охотиться на рыбу у мыса, остальные дремали. Король, устроившись на носу, беседовал с Закройщиком. Поманил меня:
— Наш ученый друг полагает, что та проворная несуразица именуется «ката-мараном». Он слыхивал о подобных кораблях.
Закройщик торопливо закивал:
— Несомненно, мой король. Быстрый корабль, но слабый. Вооружение там расположить негде.
— Не одного эвфитона? — вежливо спросил я.
—
Король глянул на меня насмешливо:
— Слышишь, мой друг? Даже трибока нет. И мы упустили столь лакомый кусочек.
Я кивнул. Последнему портовому мальчишке было очевидно, что на двухкорпусной игрушке устанавливать трибок просто бессмысленно. Нашего многомудрого Закройщика выродили в краях, где и рыбу-то ловят исключительно с берега.
— Возможно, это и «ката-маран», - сказал король. — Меня больше интересует, что за ловкачи шныряют на подобной посудине вдоль моего берега. Эмруозос, душечка, что говорят звезды по этому поводу?
Колдун сидел у ног Эшенбы, — рука короля покоилась на голове мага, и сочащаяся из трещин в пальцах серая слизь, пачкала блестящие пряди.
— Мой король, мне нужны название корабля и имя его хозяина, — прошептал Эмруозос. — Если я смогу начертить его жизненный путь, тогда…
— Мне кажется, тебе следует больше размышлять о собственном жизненном пути, — задумчиво изрек король. — Нить твоей яркой судьбы опасно истончилась.
Королевский палец с силой зацепил ободок серьги в ухе колдуна. Эмруозос покорно ткнулся лбом в колено хозяина и бросил на меня умоляющий взгляд. Понятия не имею, с чего колдунишка вообразил, что я обязан его защищать.
— Либен, этот «ката-маран» был у Коронной пристани в тот день?
— Я не мог видеть, — осторожно напомнил я. — Мы оборонялись на стенах ближе к главным воротам.
Вспышки ярости не последовало. Король лишь крепче взял за ухо красавчика-колдуна. Вообще-то, Эшенба почти не помнил события того памятного дня, и это обстоятельство весьма угнетало нашего короля.
— Узнаем. Чуть позже мы всё узнаем, — пробормотал Эшенба, вглядываясь в ослепительно сияющий горизонт. — Я хочу взглянуть на ту быструю штуку поближе. Заодно недурно бы узнать цвет требухи ловкачей, что здесь так по-хозяйски ходят. Эмруозос, ты умеешь читать будущее по кишкам?
— Если будет угодно, моему королю, — проскулил колдун, вжимаясь щекой в грязную кожу брюк властителя и обнимая его сапог.
— Мне угодно, чтобы вы думали о деле, — прошептал Эшенба, вновь запуская пальцы в гриву молодого мага. — Мне сейчас нужна помощь богов, мудрецов и прочих нахлебников.
Видят боги, в последнее время король слишком часто обращался за советом к Кату-мужеложцу. Это смущало наших парней. Вразуми меня ветры Севера, это смущало и меня. Уж лучше писк и визг девок. Должно быть, Жани сейчас не по себе. Она умная девка, а на берегу хватает времени поразмыслить о соперницах и соперниках. Впрочем, Жани наверняка уже успокоила себя нуттом.
Мы вернулись в Кедровую дождливым вечером. За последние сутки взяли богатого «купца» и почтовый снеккар. С
Теперь «Сопляк» отдыхал в затишье Кедровой бухты. Мне тоже было приказано отдыхать. Король счел уместным обратить внимание на мою рану или просто не желал, чтобы я мешал им с Закройщиком размышлять над большим планом Глора. Надо отдать должное новому колдуну, рисовать и чертить он умел: план он накарябал отличный.
Повязку мне помог поменять Брехун, и я выполз из каменной духоты. Наш бывалый лекарь и пыточных дел мастер замычал вслед что-то протестующее, — по его мнению мне полагалось лежать. Ерунда, я повидал дырок в человеческих шкурах не меньше Брехуна и знал, что через три-четыре дня забуду, с какого боку меня подпортили в последний раз.
Стояли первые дни настоящего лета. После вчерашнего дождя камни парили и нагревались на глазах, берег вздрагивал в легкой дымке, мирно шуршал прибой, обещая спокойный день. Я улегся на старом плаще в тени обрыва. Боль от плохо отмоченной и содранной повязки постепенно утихала.
Мне приснились Ливни. Таяла радуга над донжоном старого замка. Дрожали дымки очагов над халупами деревушки, прячущейся среди береговых скал. Лежали на гальке рыбацкие лодки. Людей, — ни мертвых, ни живых, — не было видно. Всё казалось знакомым и в тоже время чужим. Я искал памятные с детства ориентиры и не мог найти. Даже скалы Булькова Носа у выхода из бухты издевались надо мной, меняя очертания. На дальней стороне бухты появились какие-то тени, начали подползать.
Я очнулся. Вот она, опасность, — любопытно заглядывала мне в лицо, шевелила усишками. К белому лбу котенка прилипла пара рыбьих чешуек. Я отпустил рукоятку кинжала, потянулся и щелчком сбил с шерсти украшение. Котенок возмущенно зафырчал и бросился удирать вверх по склону.
— Ты бы ему лучше дал пожрать, — сказали сверху. — Он конгерский тягучий сыр обожает, аж подохнуть готов.
— Даже не помню, когда я в последний раз видел конгерский сыр, — пробормотал я.
— Во вчерашней добыче сыра мешков пять, — сообщила Жани.
Она стояла на уступе, придерживая мальчишку за плечо. Обезьяний принц смотрел на меня с тем же глупым любопытством, разве что усами не шевелил. Котенок взобрался к ним, с чувством превосходства фыркнул на меня и уселся, смешно растопырив задние лапы.
Я сел, машинально приглаживая волосы:
— Что смотрите? Идите, пока никто не заметил.
— Мы гуляем. Как приказано, — Жани не спускала с меня взгляда. — Знаешь, пожалуй, королю стоит давать тебе чуть больше денег. Или ты всё спускаешь на девок? Неужто не остается пару «щитков», чтобы постричься, как подобает лорду?
— Наконец-то. Хоть кто-то вразумит меня, сколько надлежит тратить на девок, — пробормотал я.
— Девки — твое дело, Либен. Но если в Глоре тебя усадят на кол, как пирата, мне будет жаль, — безо всякой усмешки сказала Жани.