Мозаика странной войны
Шрифт:
– Ламер! – в таком же тоне ответил подводник. – Параллельные измерения создаются в ходе войны. Рисую еще раз…
Листок с маловразумительными и не очень-то параллельными линиями был уже залит коньяком и заляпан жирными пятнами, подводник взглянул на него несколько недоуменно, затем ткнул палец в стакан (свой) и провел линию прямо на столе.
– Смотри. Это река. Это ты…
Палец замер в сантиметре над коричневым ручейком.
– Ты можешь наблюдать за потоком сколько угодно. Можешь двигаться над потоком и с его скоростью – и будешь видеть
Он назидательно поднял испачканный коньяком палец.
– Как только ты решил войти в реку… – палец уткнулся в стол, и коньяк образовал в этом месте крохотный прудик. – Ты внес возмущение. Поток становится турбулентным, дергается, выходит из русла... или, скорее - сходит с рельсов - и обрывается !
Подводник снова приподнял палец, но слегка ошибся, и жест из назидательного стал оскорбительным.
– Обрывается, потому что ты украл часть энергии! Она ушла на выпихивание тебя, на разделение потоков, на создание вихрей – и так далее. Или наоборот, добавил энергии... если у того потока, откуда ты пришел, энергия больше. Понятно? Вот и хорошо, надо за это выпить.
Этот глубокомысленный вывод нашел полную поддержку и одобрение, и был немедленно претворен в жизнь.
– Дальше. В своем потоке ты можешь творить что угодно – для тебя это обычное время. Можешь убить ребенка, который позже стал бы твоим врагом. Можешь убить себя – если считаешь, что “ты” из этого потока явно не оправдываешь надежд…
– И что… – пилот икнул. – Такое случалось?
– Чаще, чем ты думаешь. Да. Так вот…
Подводник недоуменно взглянул на пустой стакан, на почти пустую бутылку, затем медленно и старательно сделал два шага к шкафу и достал еще одну – такую же.
– Думаешь, это настоящий коньяк? – ухмыльнулся он. – Черта с два. Синтезировано из мочи и дохлых водорослей. Скорее всего – на Луне.
– Что, наши и туда добрались?
– Ага. Вот только не наши…
Эпизод 3.
Купол был похож… на купол. Ни одно сравнение больше не приходило в голову. Разве что… Впрочем нет, на курган он тоже был не похож. Холмы, и все им подобное, предполагают наличие хоть какой-то жизни – хоть куста, хоть травинки… хоть синего неба над всем этим хозяйством…
Здесь небо было черным. Собственно, его здесь не было вовсе – только звездный ковер над мертвой почвой. Впрочем, откуда здесь взяться почве…
Ни один огонек не горел на куполе, не мигал маячок наверху, не сияли светом иллюминаторы… и ни единого движения возле купола заметно не было. Впрочем, как и во всей округе.
Человек, прикрытый от смертоносного вакуума темным колпаком фонаря, скафандром, обогреваемым (или охлаждаемым, в зависимости от ситуации) бельем, киборгизированный и сращенный с компьютерными системами своего корабля – боялся. Слишком уж жуткой оказалась обстановка. Слишком чужими оказались вершины и моря этого мира, слишком яркими были солнце и звезды, и слишком вредным для здоровья могло оказаться это задание.
Собственно, вредным разве что для нервов – никакой
Удар нанесли далеко в прошлом, и судя по тому, что активность в этом секторе исчезла напрочь, удар был удачным. Хотя, если говорить честно, на самом деле он был мелким и пакостным. Нет ничего ни сложного, ни героического в том, чтобы исподтишка и издалека выстрелить в баки корабля-снабженца, поставленного удивительно неудачно – рядом с реактором.
Ядерного взрыва, очевидно, не было – пилот снова, в который раз взглянул на индикатор радиоактивности, – но грохнуло хорошо. Исковерканные остатки корабля и стартовых сооружений, вплавленный в грунт вездеход и мертвый купол говорили сами за себя.
Колония оказалась слишком дорогой и слишком уязвимой.
Пилот усмехнулся – в том, другом мире, где удар нанесен не был, колония быстро разрослась до самостоятельного и полностью самодостаточного города, бесплатный вакуум и дешевая энергия дали возможность штамповать очень большие процессоры и огромные кристаллы прямо под открытым небом и скоро – очень скоро! слишком скоро! – колония ощетинилась такими лазерами, что вражеские корабли предпочитали все время прикрываться Землей.
Он осторожно приподнял корабль над пыльной равниной, слегка толкнул ручку вперед и передвинулся еще на десяток метров ближе к куполу.
– Дистанция – сорок, – бросил он в микрофон. – Продолжаю сближение.
Те, кто медленно умирал под куполом от удушья, могли, конечно, и не думать о мести – но кто знает? Было бы очень обидно нарваться на установленную десятки лет назад мину. Или – того хуже – попасть под огонь лазерной установки.
Пилот усмехнулся – какой там установки?! В этом мире лазеры остались лабораторными игрушками. А вот мины…
На дисплее виднелось два подозрительных металлопластиковых пятна. И неизвестно, сколько подозрительных участков могло быть в самом куполе. Одно из пятен расположилось прямо перед входным люком. Пилот вздохнул, с сожалением бросил взгляд на гашетку, и неспешно начал проверять герметизацию скафандра.
– Выхожу, – бросил он в микрофон после некоторой паузы.
Выходить не хотелось.
Скафандр был громоздким, и стеснял движения даже здесь, при небольшой силе тяжести. Зато он не был металлическим, и если мина реагировала на металл, то она не взрывалась. А если взрыватель был емкостным или вибрационным…
Впрочем, об этом думать не стоило.
Вблизи мина оказалась скорчившимся на камне скафандром - чужим. Время изъело пластик, но металлические части блестели, как будто катастрофа произошла только вчера. Впрочем, для пилота это и было – “вчера”.
Он потянулся было к чужому шлему, затем резко отдернул руку.
Мине равно, как выглядеть. Она вполне способна притвориться мертвецом в скафандре.
Люк был открыт – что тоже казалось подозрительным. Пилот старательно просветил стыки переносным рентгеноскопом, молясь, чтобы взрыватель гипотетической ловушки не реагировал на рентгеновские лучи (“ну, это уж слишком подло!”), и, не обнаружив ничего, облегченно вздохнул.