Мозаика судьбы

Друзь Марина Федоровна

– Но, он - отец! Он имеет право знать, что у него будет ребенок, Надь, так нельзя.

– Оль, да я понимаю. Но я, как представлю, что я скажу - и всё! Конец! Ему надо будет что-то решать, что-то делать, предпринимать какие-то шаги. А если он просто - не обрадуется? Что тогда? Вначале я тянула, чтобы срок стал таким, когда аборт уже невозможен.

– Ты что, Надь? Ты же всегда мечтала о детях! Ты же безумно любишь Катьку и Сеньку! Ты бы не смогла!

– Оль, поэтому и не сказала ему сразу. Испугалась, что смогла бы... Если бы он сказал... Или я, или - он. Оль, я как-то

к нему приросла. Я не лезу в его жизнь, не задаю вопросов, не взваливаю на него свои. Он звонит - я еду, или он приезжает. Не прошу задержаться, не уговариваю остаться. Я же понимаю, что там, за моим порогом у него другая жизнь. Жизнь без меня... И еще. Ты знаешь, мне кажется, что будет мальчик. Я хотела его всегда в честь папы назвать, а теперь я думаю пусть будет Федька. Когда он уйдет, то все равно останется.

– Может не уйдет, Надюш? А может, будет девочка!

– Если девочка, то будет Олюшка.

– Ооооллююшка!

– Да, именно так, нараспев. Сеня твой всегда так говорил... Ооооллююшка... Ты так больше никому себя не позволяла называть.

– Позволяла. Саше. В минуты страсти. У него даже интонации те же. Мне иногда казалось, что я Сенин голос слышу.

– Ой!

Ольга мгновенно подхватила подругу под руки.

– Ну, ты что? Надюш, ты под ноги смотри, тебе теперь все время надо смотреть под ноги. Падать нам совсем нельзя. Беречь наше чудо надо, мамаша! Скользко! Семените девушка, некому на вас здесь смотреть. В перинатальном все в таком положении, здесь это никого не удивит.

Ольга была неправа. Сидя в машине на стоянке за ними пристально наблюдал Мага. Все Ольгины маневры вокруг машины с открыванием дверей и подаванием руки Надьке не остались незамеченными. Да и то, что подруги шли до странности медленно, а потом и вовсе пошли под руку, вызвало легкое недоумение. Первой была мысль, что они приехали, кого-то навестить, но... гололед его Ольгу не заставил бы сменить аллюр. Гарцевание было не в ее стиле. Обычно она неслась в стремительном галопе и ее волосы трепал ветер. Что-то было не так! И не с ней! Надька? А, что может случиться с Надькой? Упала? Идут в "травму"? Только, когда подруги стали подниматься по ступенькам крыльца его вдруг осенило! "Не может быть! Ну, Федор дает! И молчит!". Выудив из кармана сотовый, он нажал кнопку вызова.

– Привет! И что же ты не хвалишься?

– Чем? Вроде все, как всегда. Чем хвалиться, Саш?

– Да я понимаю, не время еще хвалиться. Когда родится - будешь!

– Кто родится? Сань, ты там пьян, что ли?

– Не понял. Так ты не в курсе? Надька не сказала? Они с Ольгой только, что в перинатальный приехали. А здесь, брат, бывают с визитами только по одному поводу. Ольга не беременна. Я точно знаю. У нее никого после меня не было. Я присматриваю за ней. Да и суетится она вокруг Надежды. Значит Надька. А Надька с тобой спит и больше ни с кем. Барышни у нас с принципами.

– Теперь я не понял. Она ничего не говорила. У перинатального говоришь? Я не далеко. Я сейчас подъеду. Подожди меня.

Минут через пятнадцать машина Федора плавно припарковалась рядом с Сашкиной.

Друзья совершив ритуальные похлопывания друг друга по спине и перекурив сели в одну машину.

– Как думаешь, правда? Ей же уже за сорок. Как думаешь, выносит?

– Они крепкие девочки, Федь, выносит. Я был бы счастлив, если Ольга родила бы от меня. Но ты же ее знаешь.

– Что? Так и не позвонила ни разу?

– Нет. Не позвонила. Один раз случайно встретились в администрации. "Здравствуйте, Александр Евгеньевич! Извините, я спешу!" - и все! Была такова. Даже мускул ни один не дрогнул, в глазах, показалось, что тоска мелькнула на мгновение и все.

– Идут! Смотри, хохочут! Все, видимо, хорошо!

Федор решительно вышел из машины.

– Надя!

– Федь? Ты что тут делаешь?

– А ты? И когда ты мне собиралась сказать?

– Никогда, Федь... Я... Я не хочу, чтобы ты из-за меня разводился.

– Разводился? С кем?

– Ну, с женой. С кем же разводятся?

– Только такая дура, как ты, Надь, может полгода спать с мужчиной и ни разу поинтересоваться, а женит ли он.

– Дура? Я - дура?
– Надька рванула к машине, в которой уже сидела Ольга, прогревая движок, - Поехали. Быстро!

– Как скажешь, - Ольга выжала сцепление и тронулась, - что он тебе сказал?

– Он сказал, что я - дура, - Надька заревела, по-детски всхлипывая и растирая кулаком слезы, - Оль, я - дура! Он не женат!

День рождения

– Оль, открой, пожалуйста, я стою у твоей калитки и звоню, в твой чертов звонок, уже минут десять.

– Сейчас, Надь, - Ольга отложила сотовый и потерла глаза рукой.

"Подъем!" - скомандовала себе и встала.

– Надюш, ты, что код замка забыла?

– Забыла. А звонок что?

– Батарейка села. Мы же им не пользуемся. Некому нам звонить в звонки. Что случилось-то? Тебе уже нельзя за руль. Счет пошел на дни.

– Я думала ты ко мне заедешь сегодня...

– Да, я знаю - мой день рождения. Прости, дорогая, что тебе пришлось тащиться ко мне. Я просто уснула... хотя, да, ты права, я не хотела никого видеть. Хотелось просто темной комнаты, теплого одеяла и спать. Прости меня. Как ты себя чувствуешь? Как малыш?

– Нормально. Доехали! Корми нас! Снова хотим есть!
– рассмеялась Надька.

– Ну, пошли! Будем праздновать. Нет! Праздновать не будем! Нечего праздновать. Будем ужинать.

– Почему нечего? День рождения.

– Надь, это не праздник. Это - очередное подведение итогов. А итоги неутешительные - "Одын. Савсэм одын..."

– Да, брось ты! Ты - одна? У тебя Катька! У тебя - Сенька! У тебя мама с папой!

– У меня - работа, работа, работа! Я полдня улыбалась приклеенной улыбкой, слушала бред о том какая я замечательно-исключительная. Слушала слова, в которых не было ни одного звука искреннего.

Поздравляли потому, что надо поздравить! Начальство, заказчики, подрядчики, подчиненные. А праздник? Где праздник? Почему каждый год ждешь чуда? А чуда нет! От детства осталось? Это безумное ожидание чуда?