Мозг и интеллект: нарушение и восстановление интеллектуальной деятельности
Шрифт:
Задача этих опытов заключалась в исследовании способности больных отвлечься от общих, но несущественных признаков и выделить существенные признаки. В эксперименте участвовали больные с акустико-мнестической и семантической афазией и больные с поражением лобных систем мозга.
Рис. 2. М. П. Клодт. «Последняя весна»
А.В. Николаев. «Наташа Ростова у окна»
Рис. 3.
П. А. Федотов. «Сватовство майора»
Рис. 4. «Санный путь» (художник неизвестен)
В. Г. Перов. «Проводы покойника».
Рис. 5. Серия «Любовь»
§ 2. Нарушение понимания текста у больных с поражением задне-височных и теменно-затылочных областей мозга (больные с афазией)
Анализ материала I серии опытов показал, что у всех исследованных нами речевых рольных оказалось нарушенным понимание речи на лингвистическом уровне, но в разных звеньях структуры процесса понимания.
У больных с акустико-мнестической афазией оказалось нарушенным звено оперативной слухо-речевой памяти, а другие звенья лингвистического уровня понимания были сохранны. Этот материал подтвердил данные, имеющиеся в литературе по этому вопросу.
Анализ материала II серии опытов, в которой исследовалось понимание фактического содержания и смысла текста, показал прежде всего принципиальную сохранность понимания текстов у этих больных.
Одни больные (семантическая афазия) могли правильно изложить фактическое содержание текста и оценить его смысл и подтекст. Для других больных (акустико-мнестическая афазия) понимание смысла текста оказалось доступным лишь при исключении вторичных помех. Такими помехами оказалось сужение объема восприятия, которое вело не к пониманию, а к угадыванию содержания текста. Если же больным давался для понимания написанный и разбитый на короткие части текст или ряд конкретных вопросов к тексту (по его содержанию и смыслу), то понимание текста становилось полноценным. Написанный текст, разбивка его на части (доступные восприятию больных) и вопросы к нему явились теми внешними опорами, которые способствовали преодолению дефекта сужения объема воспринимаемой на слух информации и пониманию текста.
Приведем пример.
Больной 3. (ист. болезни № 48695), 48 лет, образование высшее. Диагноз: состояние после проникающего огнестрельного ранения в левую теменно-височно-затылочную область. Нейропсихологическое обследование отмечает развернутый синдром нарушений, характерных для поражения задне-височно-теменно-затылочной области с явлениями амнестической и семантической афазии.
В нашем эксперименте при
Понимание таких конструкций, включенных в предложение, тоже страдает Больному предлагается повторить предложение: «Лист вяза дрожит на ветру». «Лист вязан (?) дрожит на ветру. Что такое „вязан“, я забыл. Вязное что-то, да лист-то дрожит ветерком, а вот „вязан“ не знаю». (Предложение повторяется экспериментатором.) «Ах, вяза! Вяз — это дерево». Какой смысл предложения? «Ну, очень слабое дерево, нет… лист ветерок шевелит».
Можно думать, что в этом случае трудность понимания конструкции родительного падежа лист вяза вторично ведет к неправильному акустическому восприятию этого словосочетания, несмотря на то, что фонематический слух у больного является сохранным.
Трудности понимания логико-грамматических отношений еще более обнаруживаются при попытке понять на слух сложные дистантные предложения. Больному предъявляется предложение: «На Украине к Лжедмитрию присоединились недовольные боярами казаки с Дона и Урала». Кто присоединился к Лжедмитрию? «На Украине к этому… Лжедмитрию… это был царь, присоединились бояре с Украины и Дона». (Предложение повторяется: «На Украине к Лжедмитрию присоединились бояре. Они были недовольны царем».) Кем недовольны? «Царем».
Мы сделали попытку упростить понимание логико-грамматических структур с помощью опоры на простые картинки с изображением действия, о котором сообщается в предложении. Больному давалась картинка с изображением сидящей женщины, ее сына и дочки, преподносящих ей торт и цветы, все улыбаются. Инструкция больному: Покажите на картинке, где «дочка мамы» улыбается. «Дочка мамы улыбнется… дочка мамы… можно ее… дочка… к этой можно отнести (неуверенно показывает на девочку)… дочка мамы… дочка мамы… дочка мамы улыбается… они обе улыбаются. Дочка без мамы будет — дочка улыбается». А как с мамой соотнести? «Можно отнести и к этой (показывает на дочку), но к маме тоже хочется отнести. Дочка улыбается — так хорошо, легко было бы. Дочкина мама… мамина дочка… как-то чудно…»
Таким образом, несмотря на то что у больного сохранны мотивационно-потребностная сторона деятельности, удержание цели, концентрация внимания, ориентировочно-исследовательская работа над поступающей информацией, процесс целеобразования, адекватная оценка своей деятельности, с одной стороны, и нет нарушений фонематического слуха и грубых дефектов оперативной слухо-речевой памяти и сужения объема восприятия — с другой, понимание речи оказывается нарушенным. Анализ экспериментального материала первой серии опытов показал, что лингвистический уровень понимания страдает прежде всего из-за нарушений непосредственного схватывания значения логико-грамматических конструкций.
Во II серии опытов, в которой исследовалось понимание простых и сложных текстов, мы получили следующую картину. Понимание текстов, сложных по грамматической структуре, но простых по содержанию и смыслу, оказалось нарушенным со стороны точного понимания фактического содержания, оценка же общего смысла сохранна.
Приведем пример.
Больной 3. Больному устно предъявляется текст «Гнездо дятла».
«На опушке леса выше всех деревьев старая ель. На густой ветке ели гнездо птицы. В гнезде — птенцы дятла. Дети из деревни хотели разорить гнездо дятла. Один стал бросать в него камни, а другой пытался залезть на ель. Прилетевшие родители птенцов стали летать над головами ребятишек. Тогда они пожалели птенцов и ушли из леса».