Можайский — 4: Чулицкий и другие
Шрифт:
— Позвольте мне решать, что может, а что не может оказать мне содействие!
«Вы не имеете права…»
— Ошибаетесь, — перебил я профессора и самым вульгарным образом наставил на него указательный палец. — Не только право имею, но и прямую обязанность. Вопрос лишь в том, где именно — здесь или в моем кабинете — я как реализую данное мне законом право, так и выполню им же возложенную на меня обязанность!
Павел Александрович отшатнулся, вжавшись спиной в спинку стула. Его лицо пошло пятнами гнева:
«Милостивый государь! — воскликнул он. — Что вы себе позволяете! Я жаловаться на вас буду! Я — …»
Я снова решительно его перебил:
— Мне хорошо
И тут я запнулся. В голове у меня словно шутиха разорвалась — настолько внезапно и одновременно отчетливо возникла в ней и сформировалась кое-какая мысль. Эта мысль поражала своими простотой и очевидностью: оставалось удивляться только, что до сих пор я проходил мимо нее, хотя она буквально бросалась в глаза и уже давно должна была привлечь внимание.
— Много ли ваших учеников из последних выпусков поступило в университет? — спросил я к немалому удивлению Висковатова.
Павел Александрович, по логике нашего столкновения не ожидавший ничего подобного, посмотрел на меня даже не с удивлением, как я только что сказал, а в полной растерянности:
«В университет?» — переспросил он, полагая, вероятно, что слух ему изменил. — А это-то тут причем?»
— Даже не так, профессор: сколько из них получают стипендии?
«Все», — машинально ответил Висковатов, по-прежнему не понимая, чем вызвана столь резкая смена темы.
— Все — это сколько?
«Двенадцать».
— А стипендии кто им выплачивает? Городская управа? Министерство народного образования? Кто?
Павел Александрович обескуражено покачал головой:
«Нет. К сожалению, стипендиатов такого рода среди моих выпускников совсем немного».
— Но стипендии, тем не менее, они получают?
«Да. Иначе туго бы им пришлось!»
— Так кто же их платит?
«Семен Яковлевич».
— Молжанинов!
«Да».
— А в период обучения в училище?
«Тоже».
— И плату он вносит?
«Вносит».
— А еще какие расходы он покрывает?
Павел Александрович ненадолго задумался, прикидывая что-то в уме, а потом ответил перечислением:
«Завтраки и обеды; квартира: самого училища и моя; учебные пособия: бумага, печать; канцелярские принадлежности; надбавки к жалованию учащим и доплаты квартирными [59] ; экскурсионные расходы: железные дороги, пароходства…»
59
59 То есть на съем жилья.
— У вас бывают экскурсии по воде? — не удержался я.
«Отчего же, — кивнул Висковатов, сохраняя полную серьезность, — конечно, бывают. В минувшем, например, году…»
— Хорошо, хорошо! — я попросил вернуться к списку расходов. — Очень хорошо, но продолжайте, прошу вас [60] !
«Что еще? — Павел Александрович пожал плечами. — Да вот хотя бы: буквально месяц назад мы получили нумерованный тираж Гоголя. Не всё же математикой ограничиваться!»
60
60 Как видно, сам по себе тот факт, что учащихся училища вывозили на различные экскурсии, Михаила Фроловича ничуть не удивил. В этом и впрямь ничего удивительного не было, так как в практику всех без исключения «младших» и «средних» учебных заведений
— Недешево обошелся?
«Ну, как… составителю — тысяча с чем-то; художнику — несколько сот; бумага — по семь рублей за стопу; набор — по двенадцать рублей за лист [61] ; печать текста — по полтора рубля за тысячу оттисков; рисунки — по три. Еще переплет и что-то по мелочи. Пожалуй, что и недешево».
— Можно взглянуть?
Павел Александрович поднялся со стула, подошел к книжному шкафу и достал экземпляр.
Экземпляр поражал великолепием: шагрень [62] , веленевая бумага, прекрасные иллюстрации… Текст был отпечатан крупно, без скупости на объеме, поэтому том получился особенно толстым, увесистым.
61
61 «Авторский».
62
62 Кожа.
Я вздохнул не без зависти: нам, в бытность мою гимназистом, такие не дарили!
— Что-то еще?
Павел Александрович поставил книгу обратно в шкаф:
«Ученическая форма, обувка…»
— В какую приблизительно сумму обходится всё это за год?
«Понятия не имею».
— Как же так? Разве не вы составляете ведомость?
Павел Александрович покачал головой:
«Нет, не я».
— У вас есть специальный служащий? Могу я с ним поговорить?
Опять отрицание:
«Такого служащего у нас нет».
— Но кто же ведет учет такого рода расходам?
«Сам Семен Яковлевич».
Я прищурился:
— Лично?
«Он или кто-то из его секретарей. Какая разница?»
— Но не вы?
«Не мы».
— И как же так вышло?
«Очень просто». — Павел Александрович развел руками. — «Поначалу, когда Семен Яковлевич изъявил желание оказывать нам поддержку, я действительно направлял ему что-то вроде списка пожеланий, но вскоре он попросил меня не беспокоиться».
— То есть?
«В самом прямом смысле: не беспокоиться. Не отвлекаться на эти заботы. С тех пор все нужды учитываются им и он же их оплачивает, исходя из собственной сметы».
— Вас это не удивило?
«Почему это должно было меня удивить?»
— Ну как же: не вам ли виднее, в чем именно нуждаются училище, учащие, ученики?
Отрицание:
«Семен Яковлевич — не новичок в такого рода деятельности».
— Стало быть, претензий у вас нет?
«Никаких. Мы получаем даже больше того, что я намечал, когда лично составлял списки!»