Может сейчас
Шрифт:
Так что да. Отвечая на вопрос Уоррена, это странно, поэтому я киваю. Но это только кажется странным, потому что все, кажется, работает. Я просто жду, когда кто-то ещё выкинет фокус. Кто будет следующий – Мэгги, Бриджит или Уоррен, я не знаю. Но очень сомневаюсь, что это будет Сидни. Она справилась с этим лучше, чем кто-либо, и у нее есть много причин не делать этого.
– А что, если бы Сидни и Бриджит жили вместе и решили переехать к какому-нибудь чуваку, с которым встречались в прошлом? Как ты думаешь, мы бы смирились с этим?
Я пожимаю плечами.
– Думаю, это зависит от ситуации.
–
Я не хочу думать, что был бы таким.
– Вот еще одна причина дать им понять, как мы их ценим.
Уоррен сталкивает ногой листик с матраса Мэгги и наклоняется, чтобы поднять его.
– Вчера вечером я дал Бриджит понять, как высоко ее ценю. – Он ухмыляется, и я воспринимаю это как намек на то, что пора возвращаться к грузовику.
Спускаясь по лестнице, я получаю сообщение. Я смотрю на свой телефон и останавливаюсь на ступеньках, когда вижу, что оно от Сидни. Это групповой чат с Уорреном и мной.
СИДНИ: Проезжаем дальше вниз по дороге в DQ. Кто-нибудь хочет мороженое «Blizzard»?
УОРРЕН: Одноногая собака плавает по кругу? Я буду конфетки «Reese's».
РИДЖ: Мне с «M&Ms», пожалуйста.
Я смотрю вниз на грузовик на стоянке и вижу, как Мэгги поднимается по пандусу и исчезает внутри него. Это один из самых странных моментов, к которому нам придется научиться приспосабливаться. Мне нужно напомнить Сидни, что Мэгги здесь, и, возможно, она тоже захотела бы. Но кажется странным указывать Сидни учитывать и Мэгги. Наверное, это не так странно, как все остальное, то что произошло за последние две недели нашего общения. И одна половина меня борется с тем, чтобы предложить это и Мэгги, а другая думает, стоит ли вообще угощать её мороженым, зная, что ей вредно много сахара. Но сейчас я не хочу быть тем, кто читает нотации ей про здоровье. Я стараюсь держаться на расстоянии в надежде, что она одумается и возьмет все под свой контроль.
Прямо в разгар моей внутренней борьбы Мэгги отправляет сообщение в чате.
МЭГГИ: Я бы хотела большой диетический «Доктор Пеппер». Спасибо!
Я даже не знал, что Сидни включила ее в чат группы. Но, конечно, она сделала это. Каждый раз, когда кто-либо из нас начинает чувствовать себя не в своей тарелке, Сидни каким-то образом облегчает эту неловкость, даже раньше, чем она повисает в воздухе.
Я подхожу к машине, а Мэгги уже сидит в ней и роется в верхнем ящике комода. Она бросает вещи на комод, в поисках чего-то. Она находит блузку, которую искала, и засовывает ее в сумку. Она поднимает глаза и видит, что я стою у входа в грузовик.
– Не мог бы ты взять этот чемодан и отнести его наверх?
Я киваю, и она показывает знаком: «Спасибо», затем выходит из машины и направляется к лестнице, ведущей в квартиру. Я подхожу к комоду, чтобы взять с него чемодан, но останавливаюсь, когда вижу лист бумаги на полу фургона. Я наклоняюсь, чтобы поднять его. Я не хочу быть любопытным, поэтому кладу его на комод, но он развернут, и я вижу, что это список. Вверху написано: «То, что я хочу сделать», но название рядом с ним зачеркнуто и сверху
Три из девяти пунктов в перечне вычеркнуты: прыжок с парашютом, вождение гоночной машины и секс на одну ночь.
Я знаю, что она прыгала с парашютом, но когда она участвовала в гонках на машине? А когда у нее был секс?…
Надо выкинуть это из головы. Это не мое дело.
Я прочитал остальные пункты списка, вспоминая, как она говорила мне о некоторых из них. Я всегда ненавидел, что было так много вещей, которые она упорно вытворяла, потому что я всегда чувствовал, что должен быть голосом разума, но это плохо сказывалось на ее настроении.
Я прислоняюсь к комоду и смотрю на него. Однажды мы планировали поездку в Европу. Это было сразу после того, как я закончил второй курс колледжа, около четырех лет назад. Я боялся с ней лететь, потому что даже десяти часов пребывания в замкнутом пространстве на международном рейсе было бы достаточно, чтобы подвергнуть риску ее здоровье. Не говоря уже об изменении уровня кислорода и атмосферы, а также о том, что она находилась бы в туристическом районе и в стране с клиниками, которые не знакомы с ее историей болезни. Я очень старался отговорить ее от этого, но она добилась своего, потому что я честно не мог винить ее за желание увидеть мир. И я не хотел быть тем единственным, кто сдерживал ее.
Но, в конце концов, не я удержал ее от того, чтобы остаться. Легочная инфекция, которую она подхватила, привела ее в больницу на семнадцать дней. Это была самая тяжелая болезнь, которую я когда-либо видел, и все время, пока она находилась в больнице, я не мог чувствовать ничего, кроме облегчения, что она не заболела в Европе.
После этого у меня даже мысли не возникало о поездке за границу. Может, и напрасно. Теперь я понимаю это, зная, как сильно она раздражена моей осторожностью. И, честно говоря, я ее не виню. Это её жизнь, а не моя, и хотя моей единственной целью было продлить ей её, все, чего она когда-либо хотела – это жить в полную силу.
Краем глаза я замечаю какое-то движение, поэтому поворачиваюсь и смотрю вверх, как раз в тот момент, когда Сидни поднимается по трапу в грузовик с двумя стаканчиками мороженого «Blizzards» в руках. На ней одна из моих футболок «Звуки кедра», и она висит у нее на плечах, потому что слишком велика для нее. Будь моя воля, она носила бы одну из моих футболок каждый день до конца света. Мне нравится этот её непринужденный вид.
Она улыбается и протягивает мне один из стаканчиков. Она вытаскивает ложку из своего и слизывает с нее мороженое, затем, отправляя ложку в рот, смыкает губы.
Я ухмыляюсь.
– Кажется, твое мне нравится больше, хотя я даже не знаю, с каким оно вкусом.
Она улыбается и встает на цыпочки, коротко целуя меня в губы.
– Орео, – говорит она. Она ковыряет ложкой мороженое и кивает головой в сторону листа бумаги, который я все еще держу в руках.
– Что это такое?
Я смотрю вниз на список, задаваясь вопросом, мое ли это дело, тем более чтобы делиться чем-то подобным с ней.
– Список желаний Мэгги. Он лежал на полу, – я кладу его на комод и беру чемодан. – Спасибо за мороженое.