Можно любить и лысых

Дар Фредерик

— Послушайте, старина, если вы не возьмете себя в руки, то утром вас придется кормить с ложечки. Если распускаешь свои нервы, они окончательно сдают. И тогда что? Психбольница, во всей ее красе: уколы, души, смирительная рубашка. Тем более, в вашем ремесле, где все так распущены. В газетах я читал про вашу жизненную дорогу, и между строк видел теплые компании и оргии — все, что вредно для здоровья. Ну, не распускайте нюни, Кри-Кри. Выпейте еще капельку и спите.

— Я не могу.

— Почему?

— Я боюсь. Я знаю, что сегодня умру.Тут Берюрье,

которому страшно хочется спать, начинает сердиться.

— От тебя тошнит, жалкий мек [1] . Черт возьми, ты — тряпка, ничтожество. Ты что, червяк? Мокрая курила? Что? Тебя кто-то укусил за одно место?

Он продолжает в том же духе, все сгущая и сгущая краски.

Актер терпеливо слушает.

— Мне нужен револьвер, — заявляет он. Мой толстяк возмущен.

— Ну да? Револьвер! А еще что? Чтобы ты сам себя грохнул? Или возьмешь, да пристрелишь девку, когда она принесет тебе какао. Кто знает, что тебе может взбрести в голову? Сан-Антонио, ты слышал этот бред?

1

Мек — человек.

Кристиан Бордо подзывает меня.

— Господин Сан-Антонио, я умоляю вас дать мне револьвер. Он — в ящике испанского столика в моей комнате.

— Огнестрельное оружие противопоказано нервным людям, господин Бордо.

— Вы не понимаете. Я, наоборот, успокоюсь. Чего вы опасаетесь? Самоубийства? Разве я похож на человека, способного на такое? Если бы я собирался умереть, разве я боялся бы смерти? А что касается несчастного случая, то будьте спокойны — я использую оружие только в том случае, если мне будут угрожать. Я — не убийца.

Я колеблюсь.

— Сходи за револьвером, Берю, — наконец решаю я.

Мой помощник пожимает плечами, презрительно хмыкает и отправляется в разрушенную комнату нашего беззащитного козленка.

— Я не хочу, чтобы вы сообщали в полицию о том, что здесь произошло ночью, — заявляет актер. — Во всяком случае, до третьего. Потом мне будет все равно.

По правде говоря, это меня устраивает. Бывшие мои коллеги могут найти, что я слишком активен. Тем более, что убийство Инес еще не распутано.

А достойный Берю издевается, разжигая свое недовольство. Он рассматривает кобуру и кольт, словно видит их в первый раз. Кольт “кобра” — никелированная игрушка со светлой деревянной ручкой.

— Ну и оружие… Прелесть! Уж не подарочек ли это вашей мамаши своему супругу в день свадьбы? — иронизирует он.

Затем, не обращая внимания на нетерпеливо протянутую руку Бордо, он откидывает барабан и смотрит в него.

— Э, да он же пустой! Ни одной пульки!

— У меня их украли.

— А они были? Вы точно помните?

— Конечно! Но все равно, дайте мне его. Успокоенный Берю протягивает ему оружие.

— Ладно, пользуйтесь им вместо пресс-папье. Если бы знать…

Кто мог подумать, что в ближайшие часы из этого пустого револьвера

Кристиан Бордо убьет двух человек? Потом я долго размышлял, как же так, меня, Сан-Антонио, профессионала и виртуоза, элементарно обвели вокруг пальца? Если бы я был автором полицейских романов, то придирчивые читатели тут же обвинили бы меня в дешевых эффектах и в том, что жен…

Но… Ладно. Видимо, у меня действительно притупилось чувство осторожности. Два трупа! Но что было, то было.

Берю предлагает поискать что-нибудь выпить. Он вполне освоился в доме и ранее заметил в холодильнике бутылки.

Не ожидая нашего согласия, он уходит.

— Пойдемте, Кри-Кри.

— Куда?

— В комнату вашей жены. Идем, идем. Вам не стоит оставаться в коридоре. Выпьете содовой, а потом попытаетесь уснуть.

Двадцать пять минут седьмого

Звонит телефон.

Кристиан вскрикивает и садится на белоснежные простыни кровати своей отсутствующей супруги. Берюрье громко и беззаботно храпит, наверстывая упущенное время.

Я вскакиваю с кресла и при слабом свете ночника ищу телефон. Он оказывается на туалетном столике, за целой выставкой флаконов с духами, каждый из которых стоит не меньше месячного заработка хорошего рабочего.

— Слушаю.

— Мне надо поговорить с… Э, да это же вы, патрон! — не сразу узнает меня Матье.

— Говори, Рыжий, я — весь внимание.

— Мне удалось дозвониться до директора.

— Чудесно! Ну, и что же?

— Аппарат Бордо заказывал, но его еще не устанавливали.

— Этого я и опасался.

— Я позволил себе еще немного порасспросить этого директора, без вашего разрешения. Я думаю, кто-то пробрался к вашему артисту под видом служащего этого агентства.

— Я предполагаю то же самое.

— Следовательно, им нужен был аппарат, в противном случае, они сразу же выдали бы себя. Да и глупо было соваться к артисту без соответствующего антуража. Надо было узнать, кто покупал такие аппараты в эти дни.

— Ты — большой мудрец, Матье.

— Я выяснил, что аналогичный аппарат был приобретен покупателями якобы из Швейцарии, которые очень интересовались его устройством, будто бы для установки подобных у себя. Директор лично разговаривал с ними, но сообщил мне, что с ними беседовали и другие лица. Он сообщил их имена и адреса. Что мне делать теперь?

Матье доволен. Он уже вполне проснулся и, видимо, сверкает, как и его шевелюра.

— Кто это? — слабо бормочет Бордо.

— Мой сотрудник, не волнуйтесь.

Безумная история второго июня (продолжение)

Восемь часов

Яркое солнце искрится на стеклах столовой. Мы смакуем жареные гренки из крестьянского хлеба, присланные Бордо из Бретани. Берю чавкает, пережевывая салат из омаров. У него от недосыпания покраснели глаза, как, впрочем, и у Кристиана, вид которого произвел бы панику в съемочном павильоне. Он почти не ест — довольствуется тем, что маленькими глоточками пьет крепкий черный кофе.