Мрачное чудовище Бельтера
Шрифт:
Шаги Ариэль стали ещё медленнее, когда она приблизилась к вольеру - внушительному сооружению из искусно отлитого, выкрашенного в белый цвет чугуна. Его размеры позволяли вместить не только невысокие деревья и небольшой пруд, но и домики, где птицы могли укрыться в непогоду.
В вольере обитали десятки птиц. Большинство из них были чужеродными видами, которых Ариэль не знала. Она часто приходила посмотреть, как они летают, играют и щебечут. Особенно ей нравилось обхаживать большого зелёного попугая. Несколько раз она делала наброски обитателей вольера,
Сегодня взгляд Ариэль сразу же обратился к мужу, который находился внутри сооружения. Вместо обычного длинного одеяния он надел тёмный сюртук и брюки, какие любой другой джентльмен надел бы днём для выполнения обязанностей по управлению поместьем.
Однако накинутый на голову и плечи капюшон скрывал лицо не хуже мантии.
Ариэль иногда видела Фальконера в такой одежде, но всегда на расстоянии. Вблизи он оказался хорошо сложенным, высоким, сильным и мужественным. Чёрный сюртук подчёркивал ширину плеч. Движения завораживали. Как развернулось его мощное запястье, когда он протянул руку, и коричневая птичка запрыгнула на его ладонь. Как ласково погладил головку маленького существа указательным пальцем. Как довольно усмехнулся, когда попугай спикировал вниз и, взмахнув крыльями, приземлился Фальконеру на плечо.
Птицы его любили. Их не волновало, какое у него лицо. То же самое относилось и ко всем существам, жившим в Бельтере, да и ко всем людям, включая Ариэль.
Возможно, то, что она чувствовала к мужу, было не совсем любовью, но могло бы ею стать, если бы представился шанс. Ариэль жаждала его общества, его прикосновений. За всю свою недолгую жизнь она не встречала никого, похожего на Джеймса, не только, конечно, из-за его внешнего вида, но и из-за доброты и эрудиции. Теперь уже не имело значения, что Ариэль не знает, как он выглядит. Она так привыкла к его капюшону, что тот, по сути, стал его лицом.
Но как могла невежественная молодая женщина заявить зрелому, образованному мужчине, что жаждет стать для него кем-то важным?
Молясь о вдохновении, Ариэль отворила дверь и вошла в вольер. Лежавший снаружи Цербер вскочил и попытался войти вместе с ней, но она решительно его не пустила.
Когда дверь за ней захлопнулась, Джеймс обернулся.
– Я думал, вы рисуете, Ариэль.
– Я рисовала, но освещение изменилось, и я решила остановиться, когда осталась отчасти довольна одним из рисунков.
– А художник бывает полностью доволен своей работой? – с улыбкой в голосе спросил Джеймс.
– Я в этом сомневаюсь, – с сожалением ответила Ариэль.
Пока она пыталась придумать, что сказать дальше, попугай перелетел на ветку и проговорил:
– Ар-р-риэль. Ар-р-риэль.
– Когда он так научился? – удивилась она.
Джеймс пожал плечами.
– Только что, полагаю. Своенравное существо. Однажды я часами безуспешно пытался научить его выражению "Боже, храни Королеву". А он запомнил фразу "Чёрт возьми!", которую я раздражённо произнёс, в конце концов, признав поражение.
– Чёрт возьми! Чёрт возьми! – услужливо закричала
Ариэль рассмеялась.
– Вы уверены, что "чёрт возьми" он выучил именно в тот день?
Муж присоединился к её смеху.
– Похоже, вы меня уличили в сквернословии. Приношу свои извинения.
– Джеймс... – Не зная, как сказать, чего желает, Ариэль сделала несколько шагов к мужу.
К её разочарованию, он отодвинулся.
– Видели такого попугайчика вблизи? – Он положил руку на ветку, и на неё запрыгнула птица. – Милые маленькие создания. – Джеймс сделал это так ловко, как будто отступил не намеренно, а словно увидел что-то, что привлекло его внимание.
Ариэль почувствовала, как на глаза навернулись слёзы. Паттерсон ошибался. Если бы Джеймс как-то по-особенному к ней относился, он бы не сбегал при каждом её приближении. Когда синегрудый попугайчик внезапно вскочил на руку мужа и исчез в складках обернутого вокруг шеи капюшона, Ариэль изо всех сил старалась сохранять спокойствие.
Для неё это стало последней каплей. Даже этой глупой маленькой птичке, которую Трёхножка проглотила бы за один присест, позволено приближаться к Джеймсу. Ариэль заполонили одиночество и тоска, а глаза наполнились слезами. Униженная, она повернулась, намереваясь выйти из вольера прежде, чем заметит муж.
Но он замечал всё.
– Ариэль, что случилось?
Она покачала головой и стала возиться с жёсткой защёлкой двери. Муж подошёл к Ариэль и нерешительно коснулся её локтя.
– С вами пытался связаться сэр Эдвин и расстроил вас?
Она повернулась к Джеймсу, он заключил её в объятия, и это показалось совершенно естественным. Ариэль плакала так сильно, как никогда в жизни, даже в день смерти матери. Но, боже милостивый, как чудесно прильнуть к груди мужа! Он был таким сильным, таким тёплым, таким безопасным.
И высоким. Макушкой Ариэль едва доставала ему до подбородка, и его плечо находилось на удобной высоте. Пытаясь сдержать рыдания, она судорожно перевела дыхание и уткнулась лицом в гладкую тёмную шерсть его сюртука.
– Ариэль, моя дорогая! – проговорил он, слегка покачивая её. – Могу ли я что-то сделать? Или... или вы плачете из-за того, что вышли за меня замуж?
– Нет, нет, дело не в этом. – Она обхватила его за талию, желая быть как можно ближе. – Просто... мне здесь так одиноко. Можем ли мы больше времени проводить вместе? Возможно, вечером после ужина? Я не стану вас беспокоить, если вы пожелаете работать или читать, но я бы хотела находиться рядом.
Она практически отдала своё сердце ему в руки. Джеймс долго не отвечал, так долго, что она боялась задохнуться, потому что не могла спокойно дышать. Одной рукой он медленно гладил её по спине, как будто успокаивая лошадь.
– Конечно, можем, если таково ваше желание, – наконец, сказал он.
– А вы не против? – спросила она. Ей было необходимо знать, действительно ли он этого хочет или просто уступает её желанию.
Она почувствовала лёгкое прикосновение его руки или, возможно, губ к волосам.