Мрачново
Шрифт:
Сусликовое войско к тому времени уже потеряло интерес к добыче. И только белка не собиралась сдаваться.
— Я держу её! Держу! — радостно прыгала она у Иветта на предплечье. — Держу…
Пыл зверушки иссяк, едва она поняла, что осталась одна. Лотта осторожно взяла её за шкирку и оторвала от Иветты.
— Мышь! — взвизгнула тощая вампирэсса.
— Где? — теперь Лотта завертела головой.
Иветта вся затряслась, зажмурилась и указала дрожащим пальцем на зверька, которого её сестра всё ещё держала за шкирку.
— Ты что, это же белочка. Только касочку свою она потеряла.
—
— Ты же хотела её домой забрать.
— Нет! Давай её отпустим. Больно на мышь похожа.
Воинственная белка совсем не хотела, чтобы её отпускали. Потому что сама она отпускать никого не собиралась. Она махала лапками, пытаясь вырваться и одновременно снова вцепиться в чью-нибудь руку.
— Я никуда вас не отпущу! — возмущалась белка.
— И пищит как мышь. Может, она бешеная? — предположила Иветта.
— Тогда ты тоже уже бешеная. Она ж тебя покусала.
Иветта задумчиво нахмурилась, прислушиваясь к внутренним ощущениям.
— Нет, — наконец, выдала она. — Я точно не бешеная.
И в подтверждение своим словам добавила:
— Вампиры бешенством вообще не болеют… нам и так досталось.
— А, тогда ладно, — согласно кивнула Лотта и перекинула белочку через кусты, в которые они только что впечатались.
Не знала вампирэсса, что за этой живой изгородью уже созревает самое настоящее зло. И очень прожорливое зло.
Глава 21
Первое явление
Только занимался рассвет, как бабушка Лизавета уже пробиралась к огороду. Она всегда рано просыпалась. Даже всю ночь могла не спать, потому что дремала, как правило, после завтрака, обеда и ужина. И потому перед завтраком всегда была бодрой, пока все спали или ходили сонными мухами. И в этот ранний час уже неслась она к грядкам. Но чисто по наитию, которое иные называют — привычкой.
Никакого огорода у неё больше не было. С тех пор, как Агата приехала, сразу садовника организовала. Лысого, молчаливого и неулыбчивого. Со злодейской натурой. А какой от него огород и тем более — сад? От одного его вида яблоки колючками покрывались. Вот весь огород и вышел.
Насажал этот садовник кустов с розами, которые были колючими, но почему-то не цвели, вместо огурцов с помидорами. Да ладно б кусты ягоды какие приносили. Хоть бы крыжовник, он тоже колючий, как и взгляд этого садовника. И то польза была бы. А так ни красоты, ни пользы, одна зелень колючая, через которую пока проберёшься, вся исцарапаешься. Ходи теперь по этим дорожкам, углы острые обходи.
— Так нет же! — бурчала старушка. — Бесполезных каких-то кустов насажал. Ни цветов от них, ни ягод.
Целый лабиринт из этих кустов нагородил. И давай целыми днями ножницами над ними чиркать. Вот так пойдёшь место свободное под посадки искать, то на колючку напорешься,
— Ну, кто так делает-то? Это ж сколько картошки можно было бы посадить? — сокрушалась Лизавета, глядя на творящееся на участке безобразие.
— Тебе, Лизавета, прокурором быть надо, — отвечала ей Агата. — С такой-то тягой сажать. Ну, какой тебе картофель сажать? Твой маникюр теперь стоит столько, что мешком картошки точно не окупится. А тебя всё к тяпке тянет. Брось тяпку! И мысли дурные брось!
Лизавета смотрела на наращенные когти ярко-зелёного цвета в тон волосам, улыбалась доводам веским и откладывала мечты о картофельном поле в закрома подсознания. Новый образ ей нравился, как и новая жизнь. Но всё же нет-нет, да вспоминала старушка, что огород должен быть. Столько земли и никакого урожая. Вот и тянуло поутру на грядки. И ничего с собой поделать не могла.
Время от времени тоска по садово-огородной жизни накрывала Лизавету с головой так, что тянуло к земле больше, чем к работе. Взяв на рынке рассаду, пробиралась она меж стриженных кустов, вооружённая лопатой и граблями и сажала, сажала, сажала… После таких выходок Агата грозилась закатать единственный пригодный для посадок участок асфальтом и снова отводила Лизавету на маникюр. А то и в СПА забрасывала. В себя прийти.
— Не понимаешь ты, Лиза, современной жизни, — корила Агата внучку. — Ну, какие огороды в двадцать первом веке? Для чего в посёлке супермаркет построили? Для красоты, что ли? Там ведь всё уже давно выращено. Выбирай, что душе, — она искоса глянула на своего помощника, обращённого в садовники, — ну, или бездушью вашему угодно. Как у этого. Видишь? Раньше политическим экспертом был на ток-шоу. А сейчас что? Только и может, что ножницами щёлкать. Хлебалом-то давно отщёлкал.
— А ежели никто ничего сажать не будет, откель оно в супермаркетах возьмётся? — возражала зеленоватая старушка, и Агата на пару минут впадала в прострацию. Говорить о поставках и ритейлерах — язык сломаешь.
— Прогресс на месте не стоит, — всё же продолжала она. — Скоро фрукты и овощи в пробирках выращивать будут. И никаких тебе огородов. Саморазвитие! Вот чему следует уделять время. А не изнашивать и без того подряхлевший организм. Жить уже начинай! А ты?
В этот раз приступ огородничества застал Лизавету прямо на празднике. То ли музыка тягу к земле пробудила, то ли время настало, когда хочется взять и посадить. Или хотя бы просто прикопать.
Дождавшись, когда смолкнет позвякивание садовничьих ножниц, а из спальни Агаты раздастся забористый храп, Лизавета вытащила из-под матраса давно припасённые луковицы и понесла.
В предрассветных сумерках, баба Лиза выбралась из дома и, вооружённая садовым инвентарём, направилась к месту замысла.
— Будет вам такой урожай, — приговаривала она зловещим шёпотом, — что все супермаркеты обзавидуются!
Она представляла, как вскопает грядочки, разрыхлит, окучит, засунет в ямки луковички, и как попрёт у неё урожающе, что всё Мрачново можно будет накормить. И никакие супермаркеты не понадобятся.