Мрачные ноты

Годвин Пэм

Испепеляющий взгляд Айвори преследует нас, пока мы не скрываемся за углом. Пожелав всего самого наилучшего, я прощаюсь с Деб, с облегчением закрываю за ней дверь и спешу обратно на кухню.

Айвори расхаживает туда-сюда возле стола, уперев руки в бока.

— У тебя был с ней секс. Тут все видно невооруженным глазом. Но что между вами сейчас? Почему она продолжает выполнять твои поручения? — В ее голосе проскальзывают нотки одержимости, шаги становятся все резче, пока она накручивает круги по кухне. — Все ясно. Она просто хочет

тебя. Она настолько горячая штучка, что я даже удивлена, как ей удалось сдержаться, чтобы не вытащить твой член из штанов прямо здесь и не отсосать тебе...

— Айвори.

Мой приказной тон заставляет ее замолчать.

Сцепив пальцы за спиной, я даю ей несколько коротких, доходчивых приказов, подчеркивая все это строгим «Живо!»

На ее лице вспыхивает румянец, разливаясь по шее к груди, и у меня нет сомнений, что этот жар следует дальше вниз, обжигая ее между ног, словно горячий, страстный поцелуй. Айвори жаждет того, что я ей обещаю, куда больше, чем страшится этого.

Она поспешно уходит с кухни, а я наливаю себе еще чашечку кофе.

Ее потребности, желания и страхи глубинны. Они спрятались в настолько потаенных уголках ее души, что она запросто могла бы заблудиться в темноте. Ей необходима веревка, не та, что привязывает ее к ужасному прошлому, а прочная, надежная, способная вывести ее к свету. Веревки могут лишить ее возможности двигаться, но я уверенно тяну их концы вперед.

И никогда не отпущу.

Шуберт трется у моих ног, когда я готовлю ему смачную порцию еды из остатков курицы, ухмыляясь от воспоминания о суровом тоне Айвори, бросающей фразу: «Только никаких остатков со стола, Эмерик!»

Усадив котяру к себе на колени, я позволяю ему таскать еду с тарелки, поставленной посреди стола. Это наша с Шубертов невинная тайна.

Пока он ест, я глажу его по спине и наслаждаюсь своим кофе. Как только мы оба заканчиваем, я бегу в душ и натягиваю на себя джинсы. Затем беру свой любимый ремень, кусок веревки и следую к Айвори, ожидающей меня в кабинете для занятия музыкой.

Обнаженная, склонившись над клавишами, она послушно кладет руки на крышку рядом с манжетами. Все в точности, как я приказал. Ее дерзость может разжечь во мне искру, но ее покорность — это чертов пожар.

Не теряя времени на слова, заковываю ее руки в манжеты и использую веревку для элементарного бондажа на ее груди. Она смотрит на меня широко раскрытыми глазами, в которых любопытство мешается со злостью.

Как только убеждаюсь, что все веревки хорошенько завязаны, я стягиваю их, и Айвори прижимается к пианино так, что ее сиськи касаются клавиш.

Встав позади нее, я едва сдерживаю вулкан своего возбуждения, созерцая эротические виды, открывающиеся мне.

Дразнящими движениями провожу ремнем по ее идеально выпяченной заднице.

— Какие первые уроки я тебе преподал?

— Никакой лжи. Не подвергать сомнению твои методы. Не отводить взгляда, — выдавливает

она из себя, прижимаясь щекой к поверхности пианино. Затем Айвори приподнимает голову, чтобы посмотреть на меня. — И не забывать высказать тебе, насколько ты придурок.

Я взмахиваю ремнем, и мой член болезненно пульсирует от свиста, с которым он разрезает воздух.

— Сейчас же извинись.

— Пошел ты. Таково мое правило, и оно непоколебимо. Что бы у тебя там ни было с этой девкой... — Ее подбородок вздрагивает, а в голосе слышится рычащее раздражение, — ты чистой воды придурок.

Я сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться, и наношу очередной звенящий удар.

— Только что ты удвоила свое наказание. Может, расскажешь, о чем ты, черт возьми, думала, когда открыла дверь неизвестно кому?

— Я смотрела в окно предварительно. Мне она не встречалась раньше. Ни в школе, ни где бы...

— А ты точно уверена в этом? Неужели, ты знаешь в лицо родителей каждого из учеников?

Айвори зажмуривается и стонет.

— Нет.

— Выходит, ты облажалась.

— Да.

— Подвергая нас необоснованному риску, Айвори.

— Пусть будет так.

Она виляет бедрами.

Я снова позволяю ремню воспарить в воздухе, обрушиваясь чередой ударов на ягодицы Айвори, подобно игре на барабане. Каждый удар наполняет комнату ее стонами, складывающимися в единую мелодию.

Кода задница Айвори становится красной и пылает от жара, я склоняюсь над изгибами ее тела, крепко обнимая ее и позволяя почувствовать обжигающую страсть в моем дыхании. Мне доставляет удовольствие, как прерывисто она дышит, когда я скольжу губами по ее плечу, и как ее разгоряченные ягодицы прижимаются к моему закованному в джинсовую ткань члену, когда я крепко сжимаю ее связанную грудь.

Я одариваю ее ласками и поцелуями, пока наше дыхание не начинает звучать в унисон.

— Когда я впервые встретился с Деб летом, у нее имелись кое-какие финансовые проблемы. Я помог ей решить их в обмен на некоторые услуги. Наша связь с ней носила по большей части деловой, практичный характер, взаимовыгодный для нас обоих, — шепчу я, покусывая мочку уха Айвори и обжигая поцелуями ее шею. — Между нами не было никакой физической близости с тех пор, как начались занятия в школе.

Айвори кивает, мурлыча от моих ласк, а ее тело отзывается на мой шепот, трепеща под моими губами.

— Представлять тебя с ней — сродни мучению для меня.

Добро пожаловать в мой мир. Не выпуская ремня из рук, я дразню ее им, проводя кожей вверх и вниз по V-образной ложбинке над ее ягодицами.

— Ты больше никогда ее не увидишь.

— Слава богу.

Я резко отстраняюсь и отступаю на шаг назад.

— А ты не задумывалась, каково мне изо дня в день прокручивать в голове картинки, как всякие Прескотты, Себастьяны и другие ублюдки лапали твое тело.

— Черт. — Она закрывает глаза. — Я никогда не думала об этом.