Мрачный и опасный
Шрифт:
– Ты серьезно, Ральф? – воскликнула Кэтрин. – А что я, по-твоему, должна делать? Прятаться здесь? И сколько же, интересно? До скончания веков? Откуда нам знать, как долго это продлится? Мне ведь нужно книгу делать, да и вообще жить, в конце концов, как все нормальные люди. Нет, я не собираюсь сидеть здесь в добровольном заточении.
– Хорошо, Кэтрин, но будь крайне осмотрительна. Если с тобой, не дай Бог, что случится, он первым делом набросится на меня, а я, честно тебе скажу, до смерти пугаюсь одного его вида.
– Прекрасно тебя понимаю, Ральф, поскольку и меня он
– Что не мешает тебе постоянно встречаться с ним, – укоризненно проворчал Ральф, собираясь уходить. – Чего ты ждешь? Чтобы он схватил тебя за волосы и, угрожая дубинкой, уволок в свою пещеру?
Кэтрин, провожавшая его до дверей, рассердилась, щеки ее вспыхнули от негодования.
– Он не пещерный человек!
Когда Ральф вышел, она заперла за ним дверь и, оставшись одна, пробормотала:
– Не совсем…
Джейк не нуждался в дубинке, как далекие пещерные предки. Он просто настигал ее повсюду, и она почему-то подчинялась ему.
Пару дней Кэтрин пыталась работать над книгой, рисуя по памяти и стараясь в своих рисунках воспроизвести атмосферу пенгарронского леса, однако это ей не совсем удавалось. Она живо представляла себя в лесу, но рисункам все равно чего-то недоставало.
В один из дней, ближе к вечеру, когда Кэтрин безрадостно рассматривала рисунки, разложенные на полу, раздался звонок в дверь. Сердце ее дрогнуло, хотя она знала, что Джейк не придет. Он ежедневно звонил, но разговаривал сухо и деловито. Слыша такие интонации, невозможно было представить, что совсем недавно этот человек обнимал ее и целовал.
Должно быть, это Ральф.
Открыв дверь и увидев визитера, Кэтрин от неожиданности даже несколько отпрянула. Коллин! Вот уж кого она меньше всего ожидала увидеть.
– Хэлло, Кэт, – смущенно приветствовал ее бывший жених. – Пытался дозвониться до тебя, но ты совсем не берешь трубку.
– Меня не было в городе. Я же говорила тебе, когда ты звонил, что собираюсь уезжать.
Кэтрин недоуменно смотрела на него, не понимая, чего он хочет и почему решил прийти сюда. Самой ей даже в квартиру его впускать не хотелось.
– Да, я помню, но понадеялся, что ты вернулась, позвонил несколько раз, а потом и пришел. Правда, в магазине мне сказали, что тебя все еще нет.
– Не могли они этого сказать, – проворчала Кэтрин, все еще держа незваного гостя в дверях.
А Коллин просто пожал плечами, это был его обычный жест, как бы объясняющий любое затруднение, который когда-то даже нравился ей. Теперь она нашла этот жест просто идиотским, очень, манерным и, скорее всего, перенятым из какого-нибудь глупого фильма.
– Наверное, они забыли, – сказал он, явно пребывая в замешательстве. – Ты, вообще говоря, собираешься впустить меня в квартиру?
– Ох, извини…
Кэтрин отступила назад, стараясь не выказать досады. Но чувствовала себя так, будто в ее дом решил проникнуть совершенно посторонний человек. Почти десять месяцев о нем не было ни слуху ни духу. А теперь вдруг явился. Оставалось надеяться, что он пришел не затем, чтобы просить ее начать все сначала, и что не это имел в виду, когда звонил
Когда она шла от двери, Коллин обратил внимание на ее походку.
– Как твоя нога?
– Почти прошла. Не так скоро, как хотелось бы, но все же я с этим справилась.
Коллин пристыженно поник. Ситуация казалась Кэтрин крайне неловкой и нелепой, сейчас она совершенно не понимала, почему вообще встречалась с этим человеком.
– Пойду приготовлю кофе.
– А я думал, ты захочешь куда-нибудь пойти…
Он принял вид маленького мальчика – раньше он часто использовал этот прием, чтобы настоять на своем. Этакий очаровательный и немного несчастный мальчуган. Но прием не сработал. Все, о чем она сейчас могла думать, это как бы спровадить его. Насколько можно вежливо, но спровадить, и побыстрее.
– Я очень занята, Коллин.
С этими словами она указала на разложенные по полу рисунки.
– Это хорошо, – пробормотал он. – Ты, я вижу, работаешь ничуть не меньше, чем настоящий художник.
Кэтрин обернулась посмотреть на него. Она вспомнила, что когда-то сказала Джейку, что Ральф настоящий художник. Тот воспринял ее слова как признак самоуничижения и возразил ей: она тоже настоящий художник.
Да, они очень разные. Коллин, надо признать, мужчина весьма приятной наружности, которая никого не может испугать. Странно, что она оценила его с этой стороны только сейчас. Раньше он был просто Коллин, некто, о ком она заботилась и кого ни с кем не сравнивала. Каштановые слегка волнистые и эффектно причесанные волосы, голубые глаза, почти все время веселые, кроме тех случаев, когда он бывал раздражен и даже груб, пытаясь навязывать ей свою волю.
А вот портрет Джейка, который отчетливо явился ее воображению. Человек яркий во всем – от манеры двигаться, одеваться и вести себя до черноты волос и темных, сокровенной глубины глаз. В отличие от Коллина, улыбался он мало. Но когда улыбался, то улыбка была согрета истинным чувством, она будто исходила из глубин его существа. Он никогда не капризничал и не хныкал. Нет, Джейк рыкал на нее, аки лев, если она слишком раздражала его. Да, что ни говори, а рядом с Джейком Коллин казался довольно-таки жалким существом, несмотря на всю его внешнюю привлекательность.
Вдруг она с особенной остротой почувствовала желание поскорее исторгнуть его из квартиры и забыть. Зачем он вообще приперся? Она и в самом деле не желает его знать. Хочет только, чтобы он ушел, а он, как видно, намерен задержаться.
– Знаешь, я передумала, – сказала она с легкой улыбкой. – Давай пойдем куда-нибудь. Я давно нигде не была. Кофе мы можем выпить и в городе. И потом, мне все равно надо кое-что купить. Надеюсь, ты поможешь мне.
Коллин обрадовался, заставив Кэтрин устыдиться, но решения своего она не переменила. Главное, увести его отсюда, а потом уж она сумеет как-нибудь – по возможности, вежливо – от него отделаться. Если они останутся в квартире, он наверняка надоест ей до осточертения, но бесцеремонно выставить его за дверь она вряд ли решится, да и мягкие формы выпроваживания все равно страшно Коллина обидят.