Мраморный меч
Шрифт:
– Какой он идиот.
Вереск на его слова лишь недовольно скривился. Он ненавидел, когда Алькор ругался, но сейчас был готов согласиться. Ара действительно был человеком, может и одаренный умом, но очень ленивый и падкий на красивых девушек. В оружии ничего не понимал, поэтому, наверное, и продал юному Алькору кинжал, от которого чувствовались отголоски холодной, древней магии. В академии такие артефакты тоже присутствовали, но они тщательно охранялись и всегда находились за толстым стеклом.
Такая магия медленно разрушала. Люди уже давно не управляли настолько сырой энергией, почти первозданной, которая даровала жизнь или смерть. Третьего
– Но у меня есть этот кинжал! – радостно сказал Алькор и сжал в руках ножны с выпуклыми узорами.
– Зачем он тебе? Ты ведь так и не сказал мне о своей задумке, – обиженно спросил Вереск. Друг от него обычно ничего не скрывал и всегда говорил обо всем прямо. Но в последнее время он что-то недоговаривал, увиливал от ответа или вовсе лишь загадочно улыбался.
Это Вереску не нравилось. Складывалось ощущение, что он что-то натворил или их отношения менялись. Но менять ему ничего не хотелось. Неужели и Алькор его бросит? Как родители после года жизни, просто откажется и переключиться на кого-то более интересного. Неожиданно кто-то с силой потянул его в сторону и притиснул к горячей, но еще костлявой груди.
Они так и замерли посреди тропинки. Вдалеке уже виднелись купола приюта, но Алькор не шел, крепко обнимая, а Вереск наслаждался. Он чувствовал чужое сердцебиение и потоки, такие же холодные, как металл ножен, прижимающихся к его позвоночнику.
– Ненавижу, когда ты что-то себе придумываешь и не оставляешь мне места для объяснения. Дорогой, ты дороже всего на свете для меня, и ты знаешь об этом. Я не могу тебе ничего рассказать, потому что не знаю. Не хочу обнадеживаться. Поэтому пусть пока будет планами.
Вереск недовольно скривился, но тему дальше не развивал. Лишь обнял его в ответ, зарывшись лицом в волосы за ухом. Сейчас он был чуть выше Алькора, что последнего сильно раздражало, поэтому они иногда спорили, но дальше пустых ворчаний и косых взглядов никогда не заходило. Алькор никогда не поднимал на него руку и не направлял оружие. Он всегда охранял спину и защищал, даже когда Вереску это не нужно было. Слишком дороги ему эти отношения, поэтому Вереск почти всегда отступал, доверял и не спрашивал. Все равно рано или поздно расскажет.
Постояв так еще некоторое время, они отошли друг от друга. Алькор спрятал кинжал в сумке Вереска и усмехнулся широко, когда заметил недовольный взгляд в ответ. До приюта они шли медленно и почти не разговаривали. Им сейчас редко требовались слова. Все было сказано еще в самом начале, когда их заперли в одной комнате в качестве наказания, когда представили, как новых сирот. Вереск тогда кричал много, избегал его и сопротивлялся любым проявлениям заинтересованности. Да и сам Алькор сильно не проявлял инициативы, лишь кривился и говорил, что он слишком шумный.
Много было ссор, криков, которые полностью исчезли к новому году. Тогда уже он сам постоянно искал светлую макушку, волновался, когда тот задерживался и выгораживал, если в приюте происходило что-то. Алькор же проявлял свою заботу своеобразно. Они ходили только вместе, всегда садились рядом, он защищал Вереска и прогонял людей, которым тот приглядывался. Поэтому они оба до сих пор жили в приюте.
– Где вы гуляли?!
У воспитательницы очень высокий и противный голос, который превращался
Алькор долго смеялся, когда узнал об этом.
– Ходили в город, – ответил Алькор и вышел чуть вперед, закрывая собой Вереска. Он улыбался сдержанно и вообще выглядел очень обходительным, опрятным. Любая семья была бы счастлива такому ребенку. Вереск до сих пор не понимал, почему друг отказывался от семьи и жил в этом ужасном месте.
– Что вам могло понадобиться в городе?
– Там сейчас красиво. Все готовятся к Серату, – так же спокойно ответил Алькор, хотя и видел, как с каждым словом воспитательница мрачнела. Дети вокруг сидели тихо, некоторые намеренно уходили из помещения в свои комнаты, чтобы не попасть под горячую руку. Да и место для ссоры воспитательница выбрала неудачное, потому что через эту комнату часто проходил смотритель, который не любил насилие по отношению к детям.
Казалось, воспитательница не нашла больше причин их отругать, поэтому отпустила. Скривилась, когда Алькор поблагодарил ее и, взяв Вереска за руку, пошел в комнату. А может на задний двор к старой липе.
– Ненавижу эту другу, – прошипел Алькор, когда они подошли к своим кроватям. В спальне почти никого не было, все сейчас гуляли на улице или занимались со смотрителем. Может, кто-то молился. Поэтому никто их не слышал, а если и слышал, то наверняка не придавал их словам значение.
Вереска здесь боялись, а Алькора уважали. Поэтому у них никогда ничего не крали, к ним не приставали и не нападали. Но и дружбу не заводили. Одни смотрели с опаской, вторые же понимали, что кроме друг друга им никто не нужен был. Если Вереск поначалу стремился завести новых знакомых, общался со всеми и играл, то после начала этой дружбы, он сократил общение с другими. Да и когда выяснилось, что он маг, многие просто отказались с ним общаться.
– Пойдешь на празднование Серата? – неожиданно спросил Алькор, ложась на кровать Вереска. Тот лишь недовольно скривился, посмотрел пристально на грязные штанины и тяжело вздохнул. В чем-то Алькор очень неосмотрителен.
– Не знаю. Хотелось бы посмотреть на артефакты и сладости, но людей, как всегда, будет много.
Вереск достал из сумки книжку с сухоцветами, небольшой минерал и кинжал. Покрутил его в руках, всмотрелся в вязь рун, но понял лишь малую их часть. Руны изучались на третьем курсе сейчас он поступил на второй. Все это он положил в деревянную шкатулку и провел по ее крышке окровавленным пальцем. Магия крови не нравилась даже преподавателям академии, но служила основой для многих ритуалов.
Алькор смотрел, как Вереск прятал шкатулку под кроватью. Пока он так не умел, потому что чувствовал потоки, а не управлял ими. Наверное, магия крови подчинялась бы ему, ведь там требовалась лишь кровь и умение перенаправлять энергию, но Алькор не пытался. Даже в тайне. Знал, что Вереск злился бы, если б узнал, накричал, сказал, что это опасно. Он готов немного потерпеть, ради своего Вереска.
– Иди сюда, дорогой, – он поднял одну руку и похлопал ей рядом с собой. Усмехнулся, когда Вереск закатил глаза, проворчал что-то для приличия, но все равно лег рядом, смотря в каменный потолок. – Мы ведь завтра сходим на нашу поляну?