Мраморный меч
Шрифт:
– Это может плохо закончиться для нас всех. Нужно сказать сестрам.
Девочка вновь сплюнула кровь из прокусанного языка со слюной на землю и стремительно пошла к храму. Темнело.
17
Обратно в пустые комнаты с матрасами его вернули быстро. Вновь застегнули ошейник и приковали к холодной, влажной стене, от которого по телу бежали мурашки. К нему относились плохо, посматривали недобро и не подползали, не общались. Игнорировали. Подобное поведение Илзе не удивляло, ведь рабы всегда были за себя и с охотой подставляли других, чтобы выкроить место под солнцем. Его теперь недолюбливали еще сильнее, потому что
Илзе не считал Господина щедрым, ведь помнил, как больно тот бил, как мало давал еды и приходил каждую ночь, водя ладонью в перчатке по свежим рубцам. Их даже залечили плохо, отчего теперь он клейменный навечно раб. Ошейник ему может и снимут, но рубцы на спине и ягодицах, как доказательство неповиновения и акта наказания, останутся навсегда. Господин умен и прекрасно осознавал, что, познав вкус свободной и комфортной жизни возвращаться на тонкий матрас в помещение, в котором пахло экскрементами, маслами и чужими телами, будет невыносимо.
Господин очень умный и прекрасно понимал, какие последствия будет иметь подобная вольность. Он не приходил несколько дней, но через слуг исправно интересовался самочувствием Илзе, отчего тот краснел и тихо, едва слышно отвечал, благодарил за оказанное внимание.
Теперь его почти ненавидели.
Последний раз Господин выделял так лишь одну невзрачную, но очень миловидную девчушку, которую брал с собой на приемы, дарил украшения и иногда звал в свои покои. Девка, имени которой Илзе не помнил, понесла от него быстро и радовалась. Мать будущих наследников звучало намного престижнее рабыни, пригодной для плотских утех. Она гордо вскидывала подбородок, надевала украшения и красовалась перед другими рабами, вызывая в них зависть. Цель была достигнута быстро. И если половина рабов смотрели на нее со смесью гнева и ревности, то другая половина лишь наблюдала со стороны, осознавая, почему Господин брал ее на все светские балы. Илзе рассказал об этом парень, занимавший когда-то его матрас, голова которого до сих пор висела на копье за дворцом. Церковь и орден красного креста не принимали однополые отношения, как и рабовладельчество. Однако ко второму относились терпимо, особенно когда рабыней выступала женщина. На что-то более эти смазливые существа не способны, поэтому их брали на балы и в качестве спутниц.
Девчонка была глупа и умерла бы рано или поздно. Только Господин, который совершенно не обрадовался новости о неожиданном пополнении, оказался быстрее. Столько крови не видел дворец со времен свержения предыдущего короля. Так говорили все, кто видел воочию произошедшие много лет назад события. Илзе их не видел, но прекрасно понимал, что, если бы не Господин, который сделал из фаворитки мясо на охоту для привлечение диких животных, ее бы вытравили рабы.
Такого пренебрежения к себе и открытого хвастовства никто не терпел. Особенно рабы.
Илзе тоже подобного не любил, поэтому тоже зубоскалил, вставал на сторону остальных, ополчаясь против кого-то. Сейчас же все смотрели косо на него и это нервировало. А еще злило, потому что он не виноват в том, что оказался в таком положении. Господин мудр. Он стравливал рабов между собой и смотрел на это со стороны, развлекаясь.
Не общаясь ни с кем, Илзе сидел на матрасе в своем углу и косо смотрел на остальных. Даже спал он чутко, всегда прислушивался к инородным шумам, к чужим словам и тону. Потому что рабы – самые настоящие сплетницы, которые не стеснялись и не боялись друг друга. У каждого из них были свои секреты, каждый хранил секреты остальных и почти все умны, чтобы никому не рассказывать их.
Сейчас он тоже не спал, лишь расслабленно лежал лицом к остальным, чтобы его не ударили со спины. Не убили ночью, прямо во сне. Не такой смерти ему хотелось, да и не о такой жизни он мечтал. Однако за мечту следовало бороться, у Илзе же не было ни сил, ни возможностей. Не спал, лишь прислушивался к чужим тихим разговорам.
– Господин не приходил к нам уже несколько дней, – недовольно зашептала девчушка. Тоже симпатичная, но молчаливая и сидящая где-то в уголке. Илзе ее не знал, первое время даже ждал, когда ее выгонят, но этого не происходило. К его большому сожалению.
– Тихо ты! – шикнул на нее парень, которого Илзе знал. Они попали во дворец Господина почти одновременно, но общались редко, да и виделись тоже, потому что мальчишку постоянно отдавали гостям или дальним родственникам, которые приезжали во дворец по делам государственным или личным.
Илзе не двинулся, но выдохнул прерывисто, отчего те замолчали. Наверняка смотрели на него, прислушивались к чужому дыханию и шагам за закрытыми дверями. Он не двигался, выравнивал свое дыхание и не напрягал тело. Ночью все спали, и он тоже спал, держал глаза закрытыми, прислушиваясь к разговаривающим.
–Дурной! Нужно быть осторожным, – вновь зашипел парень. Его цепь заскользила по полу. Значит передвинулся и голоса их стали глуше. – У Господина много дел, ему не до нас.
Кто-то вздохнул недовольно, длинно и слишком тяжело.
– Но предстоящий бал подготавливают слуги, а не Господин, – недовольно шепнула девушка и Илзе едва сдержал смешок. Наивная девчонка, которая влюбилась в Господина. Это было даже забавно, потому что такие истории всегда заканчивались плохо.
Информация о предстоящем бале его заинтересовалась, поэтому Илзе напряг слух.
??????????????????????????
– Бал готовят помощники и слуги, но Господин все контролирует. Будет много важных гостей. Поговаривают, что приедет Папа.
Его голос тихий, едва слышный и это немного раздражало. Однако Илзе услышал все, что требовалось. Теперь понятно долгое отсутствие Господина и то, что их выводили в сад редко. Потому что Папа против рабов и однополых отношений, которыми грешили многие аристократы для удовлетворения потребностей без последствий в виде бастарда. Не понятным оставалось то, почему же Катарина больше к нему не приходила, не подкармливала и не оставляла через слуг записки? Слишком навязчива она была первое время и сейчас почти игнорировало, что вызывало небольшое беспокойство. Но на свой второй вопрос он также быстро получил ответ.
– Жаль, что госпожа Катарина уехала. С ней во дворце было легче. Господин больше времени нам уделял, оставляя наведение порядка ей, – вновь недовольно отозвалась девчонка и незамедлительно зашипела сквозь зубы.
– Вот и радуйся, неразумная, что нас не трогают! – недовольно зашипел парень, его цепь с тихим лязгом проехалась по полу. Послышалось недовольное сопение и тишина. Впервые Илзе согласен, потому что пока Господин не трогал, они были относительно свободны.
***
К сожалению, свободу и относительное спокойствие длилось недолго. Господин пришел за двое суток до бала, когда даже охранники только о нем и говорили. Рабов не предупреждали, на них не обращали внимание, лишь забавлялись, когда давали ржавые тарелки со странной на вид и вкус похлебкой. Илзе считал, что даже лошадей в конюшне кормили лучше, но покорно ел, лишь иногда кривился, потому что другого могли не дать. Есть же хотелось, особенно когда за пределами камеры похолодало и много энергии уходило на то, чтобы согреться.