Мстислав
Шрифт:
Кровь! Сколько же пролито её русичами? То варяги ходили на Русь, потом хазары, теперь печенеги. И сколько ещё будет врагов у Руси?
Ко всему княжеская усобица, щедрая на кровь. Видно, не хотят помнить завет Господень: «Кто прольёт кровь человеческую, того кровь прольётся рукою человека, ибо человек создан по образу Божию…»
Усмошвец подумал: если бы он шёл с Мстиславом к Чернигову, обнажил ли бы меч против киевлян? А может, убедил бы князей разойтись полюбовно, напомнив им завет великого князя Владимира: «Не ходите
Сгустились зимние сумерки, и холопка внесла свечи. Воевода попросил кваса. Пил жадными глотками. Отерев губы тыльной стороной ладони, промолвил:
– Ядрёный!
Такой квас мать Яна делала. Он стоял в сенях, и зимой его прихватывал мороз. Сказал холопке:
– Покличь дворского.
Тот явился вскорости. Усмошвец спросил:
– Хватит ли хлеба до нового, Евсей?
Дворской принялся перечислять, сколько четей пшеницы, сколько жита и разных круп. Усмошвец доволен: не придётся люду на одной рыбе сидеть.
Поднялся:
– Пойду в ночь караулы проверю.
Зима в тот год выдалась безморозная, и корчевский рукав не подёрнуло даже ледяной плёнкой. Редкий снег таял, едва коснувшись земли, а чаще моросил холодный колючий дождь.
Мокли дома и хоромы за тмутараканскими стенами, темнели от сырости растянувшиеся вдоль моря выселки. Дремали, вздрагивая под ветром, ладьи и рыбацкие байды, прятались под навесами рыболовные сети, верши.
Запахнув нагольный тулуп и надвинув шапку по самые брови, Савва стоял на краю обрыва и смотрел в сторону Корчева. Но в такую пору небо затягивала дымка и города не видать. Корчев проглядывался только в ясный день. В Корчеве живут знатные оружейники, у них Мстислав покупал оружие.
Этой осенью Савва вернулся из Константинополя. Торг был не особенно удачный, но Савва не огорчался, не всегда получалось, как задумаешь. Да и кому копить?
Прошлым летом умер Давид. Он наказывал Савве.
– Пришёл мой конец, Савва. Свет повидал я, удачлив был. В том ларце моё богатство, - Давид указал на кованый ларец, стоявший у стены.
– Ты знаешь, родом я из Чернигова. Знаю, князь Мстислав начал возводить черниговский собор. Отвезёшь ему всё, что у меня есть, на постройку того храма.
Савва твердо решил будущей весной отправиться в Чернигов. Каждый раз, вспоминая об этом, он видел Добронраву такой, как она была в те времена, когда жила с Баженом и Савва захаживал к ним. Он был уверен, Добронрава будет его женой, но она встретила Мстислава.
Время притупило душевную боль, но она осталась где-то там, в глубине. Савва чувствовал: когда явится в Чернигов, рана закровоточит. Но мог ли он не побывать в Чернигове? Об этом он говорил Мстиславу и Добронраве, обещал и Давиду.
Савва наймёт ладью, и коли не сыщется компания, сам отправится в путь. В Херсонесе дождётся попутного каравана, чтоб не попасть в печенежскую засаду, и, даст Бог, доберётся
Для Добронравы Савва купил ожерелье. Оно дорогое и красивое. Но Савва не жалеет о покупке. Много лет назад, когда Добронрава ещё не была княгиней, Савва сулил ей такой подарок. Неужели она забыла о том?
От раздумий Савву оторвали удары колокола. Звонили к вечерне. Через рукав донеслись глухие удары и корчевского колокола. Савва повернулся и не торопясь направился домой.
Шесть лет минуло, пока собрался Савва в Чернигов. Много за эти годы выплеснуло воды море Сурожское в море Русское. Ан, не скудеет оно. Щедро поит его Дон привольный и Кубань, река горная.
По весне, ближе к лету, тают снега, стекают в Кубань-реку, и она, стремительная, как коза, рвётся вниз, подмывая глинистые берега, и оттого жёлтая, широко разлившись в долине, устремляется к морю.
В устье, разделившись на рукава и рукавчики, поросшие камышом и чаканом, она превращает ближние к Тмутаракани места в непроходимые плавни, где селятся кабаны и находят приют дикие звери.
Плавни богаты рыбой. Её в изобилии: судак и рыбец, шемая и белорыбица, а уж тарань здесь и за рыбу не признают. Тмутараканцев море и плавни даже в самый засушливый год кормят.
Кишат плавни раками, а в море прибрежные камни облеплены мидиями. Ещё в плавнях плёсы-блюдца - пристанище всякой водоплавающей птицы. Тмутараканцы гусей и уток палкой били.
Рыбу в Тмутаракани солить без забот, соль своя, озёрная.
Хорошо жить в Тмутаракани, голод не страшит. Однако с отъездом Мстислава стали тмутараканцы замечать, что город становится не тот, что при князе. Торг измельчал, и княжество будто оторвалось от остальной Руси. При Мстиславе не было года, чтобы не проходили через Тмутаракань торговые караваны, город был многоязыкий, шумный, а особенно когда печенеги пригоняли на торжище скот и коней. Тогда наезжали в Тмутаракань касоги и ясы, торговались отчаянно и, купив необъезженных коней, уводили их на арканах. Они рвались из рук, дыбились, молодые, горячие.
Не стало князя, не стало хазар, а печенеги не пригоняют табуны и стада. Жаловались печенеги: ваш Мстислав коварно улус хана Булана побил. Но умалчивали, что хан перед этим Киевскую Русь разорил…
Дом Саввы прилепился к самой крепостной стене. После смерти Давида он притягивал к себе торговых тмутараканцев, признавших Савву своим старшиной. Соберутся купцы, посетуют, что не та стала Тмутаракань, обсуждают, куда плыть нынче, что закупать и где сбыт лучше. Савва их в Чернигов звал, пенькой да льном соблазнял, но лишь один, Федька Аршин, прозванный так то ли за малый рост, то ли за торговлю тканями, согласился в товарищи. Остерегались порогов днепровских и печенегов.