Мстислав
Шрифт:
Владимир заметил Мстислава, поманил. Тот подошёл к отцу, сел. Отрок налил в кубок мёд, подвинул блюдо с мясом. Владимир вытер руки о расшитый рушник, выждал, пока все стихнут, сказал торжественно:
– Бояре мои думные, воеводы и тысяцкие, други по делам ратным и по устройству земли, слушайте мою речь! Хочу выпить сей кубок за сына Мстислава. Будто недавно пили за его приезд, а нынче настал час расставаться. Послушай же слово родительское, сын. Княжество твоё отдалённое - щит у Киева. И хоть никто ещё не ходил на тебя с мечом, не уповай на мир. Княжествуй по разуму и не поддавайся порыву скоротечному. Умей ладить с Византией и не давай окрепнуть Хазарии. Тмутаракань - наш ключ к морю. А посему даём мы
Воевода Ян, сидевший по другую сторону стола, поднялся, отвесил князю поклон. Зазвенели кубки.
– В добрый путь!
– Доброму быть пути!
Не отрываясь, Мстислав выпил, закусил мясом. Вокруг снова загудели голоса. Отец ел не торопясь, время от времени бросал взгляды то на сына, то вдоль стола. Отрок поставил перед Владимиром ендову с заморским вином. Оно искрилось и играло, как жаркое солнце на его далёкой родине.
– Душно!
– тонким голосом выкрикнула боярыня Любава.
– Эгей, откройте оконце!
– вскинул седые брови Владимир.
Отрок мигом вскарабкался по лестничке, толкнул свинцовую оправу рамы, хлынул свежий воздух.
Мстислав не заметил, кан в трапезную вошёл дед-паромщик, постоял чуточку и, углядев старого князя, приблизился, поклонился:
– Дозволь, князь Володимир, слово молвить?
– Сказывай, Путята, с чем явился.
Из-под лохматых бровей смотрели на Владимира мудрые, много видевшие глаза.
– Слышал я, князь Володимир, что отъезжает князь Мстислав в землю Тмутараканскую.
– Верный то слух, - подтвердил Владимир.
– Прошу тя, отпусти меня с ним.
– Путята снова поклонился.
– А на пароме будет брат мой Чудин, и ещё кого поставь.
– А не стар ли ты, Путята, в края дальние ехать?
– Я, князь Володимир, не столь стар летами, а телом, сам видишь, крепок. Да мыслю, что ещё сгожусь князю Мстиславу.
Владимир задумался, потом решительно махнул рукой:
Быть по-твоему, Путята.
Из покоев князя Владимира Мстислав вышел поздно. Ночь. На стрельчатых башнях детинца перекликаются дозорные. Мстислав пересёк двор, миновал терем воеводы Поповича, поднялся на крепостную стену. Вдали лунно блестел Днепр. На Подоле кое-где сиротливо мерцали огоньки. Лениво побрёхивали псы. Там, где за Киевом находилось княжье село, горел костёр. Не иначе в ночное на первые выпасы выгнали табун.
В стороне усадьбы тиуна Чурилы темень.
С неба скатилась звезда, очертила дугу, скрылась за дальним лесом.
На память пришли слова отца: «Не ходи ратью на брата старшего, кто сядет князем киевским». Значит, не сына ромейки Анны мыслит отец оставить после себя. Что ж, пусть будет так. Он, Мстислав, слово отца блюсти станет, лишь бы блюли братья. Подумал о новом воеводе, Усмошвеце. Ещё зимой, при первой встрече, понравился он Мстиславу. Взгляд у него открытый, не таится.
Поблизости кашлянул дозорный. На фоне неба Мстислав разглядел его тёмную фигуру. Он тоже заметил князя, приблизился, заговорил:
Князь Мстислав, это я, Василько. Узнал ли?
Как не узнать старого товарища. А седни видел, как ты на лавке всю ночь добирал.
– Случалось, - рассмеялся молодой гридин.
– То я с лавкой миловался.
– Потом уже серьёзно спросил: - Князь, неужели не возьмёшь меня с собой?
– Почему не возьму? Я, поди, ещё не запамятовал, как мы с тобой пироги с поварни таскали.
Егда [21] меня стряпуха за чуб ухватила?
– Было такое, - усмехнулся Мстислав.
– Я тогда под рукой у неё прошмыгнул.
21
Когда.
–
– И Василько, вспомнив детские проказы, рассмеялся.
Мстислав тоже улыбнулся, потом проговорил:
– Поедем, Василько, на новые места. Не всё ж в Киеве тебе сидеть.
4
Для торгового человека Давида Русское море всегда гостеприимное. Сколько лет бороздит его ладья воды от Тмутаракани до Царьграда и от Царьграда до Корсуни, а оттуда снова в Тмутаракань.
Лицо Давида огрубело от солёного ветра, в постоянных тревогах и долгих дорогах посеребрило бороду, и только проницательные глаза не стареют, смотрят по-прежнему молодо.
Много лет минуло, как покинул Давид родной Чернигов, променял на Тмутаракань. Здесь, в этом приморском городе, торговлю повёл крупно. Возил в Византию мёд и пушнину. У местных рыбаков скупал рыбу вяленую. Из Византии доставлял камку [22] дорогую да ковры восточные. Покупателей на Руси немало: бояре и иные люди именитые по-византийски жить ладятся.
22
Камка - шёлковая ткань с разводами.
Давид стоит у борта и смотрит, как ладья режет носом волны. Ветер дует в парус, и ладья, шагов в двадцать длиной, бежит резво.
Давно уже миновали Кафу [23] , скоро конец пути.
Совсем рядом с ладьёй резвится стая дельфинов. Они высоко выпрыгивают из воды, гоняются друг за другом. Давид засмотрелся на их игрище.
Снова былое вспомнилось. Нелегко попервах пришлось, как в Тмутаракань пришёл. Хазарские гости друг за друга держались, торговали бойко. Секреты свои русским гостям не открывали. Все мнили, что хазарский каган Тмутаракань под свою руку возьмёт, тогда и дань им собирать. Ин по их не вышло.
23
…миновали Кафу…– Кафа - Феодосия.
Торг же вести он, Давид, и без них осилил. Нынче богаче его среди гостей не сыщешь. А с чего начинал? С рыбы вяленой! Когда брал её у рыбарей почти за так, гости не токмо хазарские, но и русские посмеивались: Давид-де на все лета рыбу копит. А он привёз её в землю Новгородскую да и воротился с беличьими и соболиными шкурками. С того и пошло…
Нынче русские гости прочно в Тмутаракани сидят, потеснили хазарских. Знают путь в Византию; по Днепру ходят в Киев и Новгород, а оттуда в землю Германскую; торгуют своими товарами в Итиле [24] , плавают морем Хвалисским [25] в страны восточные.
24
Итиль - столица Хазарского царства.
25
Хвалисское - Каспийское море.