Мстительное сердце
Шрифт:
Чтобы не видеть манипуляции врача, Ханна зажмурилась и отвернулась.
– Поэтому у меня много противников и мало тех, кто верит в мои эксперименты, – продолжал доктор Бойлстон. – Противники мои – это священнослужители и члены городского управления. Всякий раз, когда мы вносим наше предложение на их рассмотрение, они отклоняют его. Страсти разгорелись. Ведь даже моему соседу, Коттону Мэзеру, бросили в окно бомбу. К счастью, никто не пострадал.
– Коттон Мэзер – это тот самый охотник за ведьмами? – изумленно
Доктор Бойлстон засмеялся:
– Да, квакер Мэзер – весьма благочестивый человек, может быть, даже фанатик. Странно, не правда ли? Я решил, что квакер Мэзер сошел с ума, когда он занялся охотой за ведьмами. Но в данном случае он всецело на моей стороне.
– Я закончил, мадам. – Доктор Бойлстон отступил в сторону. – Советую вам – поезжайте сразу же домой и ложитесь в постель. У вас появятся слабые симптомы оспы – лихорадка, боль, возможно, упадок сил; это будет продолжаться несколько дней. Но не тревожьтесь. Если прививка подействует, вы быстро поправитесь и уже никогда не заразитесь оспой. – Он повернулся к Андре. – А вы, сэр, вы так же отважны, как и мадам Вернер?
Андре слегка улыбнулся:
– Я переболел оспой, доктор Бойлстон.
– Ах, вы один из тех, кому повезло!
– Доктор Бойлстон, – сказала Ханна, – у меня есть дочь, ей два года…
Доктор Бойлстон нахмурился.
– Не приближайтесь к ней, пока не встанете с постели и не поправитесь. У вас есть кому за ней присмотреть?
– О да. Бесс все сделает.
– В таком случае у вас не должно быть контакта и с этой Бесс.
Когда врач провожал их до двери, Андре спросил:
– Вы не могли бы сказать, сколько времени продлится эта чертова эпидемия?
– Еще какое-то время, полагаю, – может быть, до конца года. – Лицо доктора Бойлстона затуманилось грустью. – И многие – боюсь, очень многие – погибнут.
Предсказания доктора Бойлстона сбылись с провидческой точностью. Эпидемия оспы продолжалась до конца года, и только в феврале – марте 1722 года люди перестали умирать. В общем же более шести тысяч человек заразились оспой, и умер каждый шестой.
Выходя из дома врача. Ханна с помощью Андре уселась в экипаж и сказала:
– Теперь везите меня туда, где лежит Джошуа.
– Но, дорогая леди, – неодобрительно возразил Андре, – врач же сказал, что вы должны немедленно вернуться домой и лечь в постель!
– Только после того, как я повидаюсь с Джошуа. Если я не сделаю этого сейчас, то, возможно, я уже никогда его не увижу.
– Но ведь у него оспа. Ханна! Только что сделанная прививка вас не спасет… – Андре вздохнул, вглядываясь в ее осунувшееся лицо. – Вы, Ханна Вернер, самая упрямая, самая несносная особа из всех, кого я, к своему несчастью, встречал в жизни!
– Если вы не отвезете меня, я сама буду править лошадьми.
– О, ад и преисподняя!
Бормоча что-то себе под нос, Андре уселся на кучерское
На доме, стоявшем у самой гавани, в котором находился больной Джошуа Хоукес, тоже висел красный флаг.
Мрачный Андре отказался сопровождать Ханну в дом.
– Если вы намерены валять дурака, я вам не помощник.
На ее стук дверь приоткрылась, и Ханна увидела чье-то бледное лицо и седую бороду.
– В этом доме оспа, мадам, – сказал человек, преграждая ей дорогу, – сюда никому нельзя входить.
– Здесь ли Джошуа Хоукес?
– Да, здесь, он очень болен.
– Я должна его видеть, сэр!
– Мадам…
Ханна, охваченная гневом, стукнула в дверь ногой. Створки распахнулись, человек отпрянул, и Ханна бросилась в дом.
– Где он? – требовательно спросила она. – Где Джош?
Седобородый указал на закрытую дверь в конце коридора. Ханна направилась туда и открыла ее. Перед молодой женщиной была полутемная комната, освещенная одной-единственной свечой. В ноздри ей ударил тяжелый запах – запах разложения и смерти.
Она неуверенно шагнула вперед. У противоположной стены она разглядела кровать.
– Джош! Это я, Ханна!
На кровати кто-то пошевелился, оттуда раздался стон. Ханна осмелилась подойти поближе.
Потом человек на постели обернулся, и Ханна в ужасе ахнула. Глаза Джошуа от лихорадки горели как огонь. Но его лицо! Боже правый, его лицо! Бороду сбрили, и все лицо было покрыто чем-то, что Ханна поначалу приняла за веснушки. Но когда глаза ее привыкли к темноте, она увидела, что это были маленькие волдыри, наполненные гноем.
Лихорадочный взгляд больного стал немного яснее, и он с мукой простонал:
– Ханна! Боже правый, что ты тут делаешь? Не смотри, не смотри на меня! – Он отвернулся. – Уходи отсюда, девочка. Ступай скорее, пока не поздно.
Ханна стояла, похолодев, ее рассудок словно отказывался принять то, что она увидела.
Джошуа повысил голос и проговорил резко и гневно:
– Уходи, черт бы тебя побрал! Я заразился оспой, я умираю! Не подходи ко мне. Не хочу, чтобы ты на меня смотрела, и не хочу, чтобы ты была здесь, ясно?
Тогда силы, сковавшие ее, ослабли, и она выбежала, охваченная ужасным страхом. Глаза ее были полны слез; спотыкаясь, она вышла из дома и подошла к Леклэру.
Андре, стоявший, прислонясь к экипажу, выпрямился и обнял ее.
– Что такое, Ханна?
– Ах, Андре! Его лицо, дорогое лицо Джоша! Оно ужасно.
– Не буду напоминать, что я вас предупреждал.
Андре помог ей усесться в экипаж и повернул лошадей на тракт, ведущий из Бостона.
Почти всю дорогу Ханна плакала. Но когда они добрались до дома, слезы высохли, и ее охватило сознание собственной вины. Нужно было остаться с Джошем, ухаживать за ним, заботиться. Она должна была сделать это для него.