Мстительные духи
Шрифт:
Вестник Костей взревел и вскочил на ноги, плащ развевался, как крылья. Воющий ветер появился из ниоткуда и оттолкнул Киру. Она пролетела сквозь висящее знамя, рухнула на землю, врезавшись в колонну. Точки плясали перед глазами, она щурилась, глядя на Вестника Костей. Она поняла, что он был не в плаще из перьев, это были его крылья. Он широко раскрыл их, словно стервятник слетел с насеста.
— Мне надоело, — рявкнул Вестник Костей, кровь лилась из раны на шее на его грудь. — Умри! — он махнул крыльями на Киру. Она сжалась в комок, закрывая лицо, дюжина острых перьев полетела к ней, вонзилась в ее руки, ноги и каменную колонну за ней.
* * *
Харуто смотрел, как Кира сжалась в комок, острые перья Тошинаки попали по ней, оставляя раны на руках и ногах, вонзаясь в плоть. Он должен был как-то помочь ей, но
Шики свистнула снова, и Харуто увидел, как Кира пошевелилась. Она уперла окровавленную ладонь в камень, медленно поднялась, шатаясь. Ее глаза были темнее, чем раньше, зрачки пропали, белки было почти не видно среди тьмы.
— Ты убил Янмей! — закричала Кира.
— Кого? — сказал Тошинака.
— Ты послал Дайзена за нами, — продолжила Кира, голос разбивался на каждом слове. — Ты убил Янмей. И я отомщу за нее, — она глубоко вдохнула и завизжала. — Клянусь, я убью тебя! — она разбилась. Перья Тошинаки упали на пол среди миллиона осколков. Она оказалась за ним, вонзила кинжал в его спину. Тошинака повернулся, сделал пару шагов, вытащил черный зубчатый меч и остановил клинок Киры. Они замерли на миг, рыча друг на друга, кровь текла у обоих из множества ран.
Ладонь из дыма сжала шею Харуто. Он отвернулся от Киры и Тошинаки, ударил по ладони. Ему нужно было довериться Кире. Если она сможет отвлечь Тошинаку, может, он справится. Может, Изуми не нужно было умирать сейчас.
— Ты знаешь, как ты умерла, Ворона? — крикнул Харуто дыму, бьющему по барьеру.
— Я была убита, — рявкнула она.
Харуто кивнул.
— Ты знаешь, кто убил тебя?
Она молчала, царапала щупальцами барьер, пытаясь найти вход.
— Тебя звали Исо Изуми. Ты была кузиной императора. Ты любила искусство и насекомых, думала, что я был лучше, чем на самом деле, — Харуто скрипнул зубами и вытер слезы рукавом. Он думал, что горе по Изуми угасло, и он не помнил, как оно ощущалось, но она была тут, и боль терзала его сердце. — Тошинака Хейру убил тебя, чтобы ранить меня. Он бросил меня раненым, но живым, и сжег наш дом с тобой в нем, потому что ненавидел меня.
Ворона смотрела на него, дым скрылся под плащом. Она хмурилась, и между глазами была та же морщинка. Он хорошо ее помнил. Он дразнил ее, что у нее будут морщины раньше времени. Ей это не нравилось, и она шлепала его, когда он так говорил, но всегда улыбалась. Но то лицо пропало, осталось воспоминание в развевающемся дыму.
— Существо, за которым ты следуешь, — рявкнул Харуто. — Которого ты хочешь «мастером». Это не онрё. Он — тэнгу, демон, и когда-то его звали Тошинака Хейру, — Харуто указал на Киру и Тошинаку, бьющихся кинжалом и мечом. — Он убил тебя, Ворона. Ты хочешь отомстить смертному, который убил тебя. Вот он. Он уже не смертный, но вот он! Ты путешествовала с ним, помогала ему, убивала для него, — Харуто шагнул к ней, Шики громко чирикнула. Он игнорировал ее, миновал свой барьер. Ворона смотрела на него, дым полз по земле к нему, приближался снизу и сверху. Харуто держал Шики в руке. Он мог вонзить клинок в ее тело. Он мог все закончить, но не стал. Он прошел мимо нее, игнорируя дым, извивающийся у его ног. Дым не схватил его. Ворона не двигалась. Она застыла, все еще хмурясь.
Харуто медленно пошел к Тошинаке. Вестник Костей поднял руки, ветер окружил его, поднял шесть перьев с земли, и они летали вокруг него. Кира бросила в него кинжал, но ветер подхватил его и завертел с перьями. Кира отшатнулась. Кровь капала с ее пальцев, стекала струйками из пореза над глазом. Она исцелялась быстрее смертной, но недостаточно быстро.
— Тошинака, — позвал Харуто, шагая к нему. Вестник Костей посмотрел на него с уродливой улыбкой на жутком лице. — Пора нам закончить это.
Глава 60
Кира
Харуто хмуро глядел на тэнгу. Он прорычал:
— Какого бога ты разозлил, раз получил такое проклятие, Тошинака?
Вестник Костей рассмеялся.
— Всех, — ветер вокруг него усилился, тянул за крылья, вырвал пару перьев. Знамена в пещере крутились, путались. Некоторые упали на землю, другие хлопали красной тканью. — Не всем дают все, чего мы хотим, Ночная Песнь. Не всем подают мир на блюдце, потому что ты родился под правильной звездой. Ты жил с привилегиями, а я жертвовал всем, чего хотел. Ты не знаешь, сколько я страдал, чтобы стать…
— Все та же история, Тошинака, — Харуто тряхнул головой. — Ты всегда винил меня во всем, что у меня было. Всегда винил меня в том, что ты переживал. Ты винил меня в своей жизни, а я даже не знал, кто ты. И это почему-то моя вина?
Улыбка медленно проступила на уродливом лице Вестника Костей.
— Ты узнал, кем я был, когда я побил тебя. Когда я все забрал у тебя.
— Да, — сказал Харуто. Он бросился, направил Шики в сердце тэнгу. Тошинака остановил удар черным клинком, вызвав дождь искр, они улетели в торнадо вокруг него. Перья летали с ветром Тошинаки, задевали руки и ноги Харуто, но он игнорировал их, взмахнул Шики в сторону паха тэнгу. Тошинака остановил алый клинок еще раз, отпрянул на шаг. Харуто следовал за ним с бурей ударов, но Вестник Костей отражал их черным клинком. Ветер трепал кимоно Харуто, расплел его косу, но он давил на огромного тэнгу. Он замахнулся на голову Тошинаки, остановил удар, шагнул в сторону и сделал выпад к его ноге, остановил удар, развернулся и ударил по его телу, снова остановил атаку. Тошинака тяжело дышал, кривился и отступал. Харуто вышел из кружащегося ветра, вытащил из руки острые перья. Его раны закрылись. Кира заметила пару щербинок на красном клинке Шики.
Вестник Костей зарычал.
— Хоть ты получил бессмертие, Ночная Песнь. Мне не так повезло. Мне пришлось отдать все, что у меня было, чтобы получить это.
Харуто вырвал перо из ноги и вытер кровь об кимоно.
— Ты сделал это с собой? Сколько клятв ты нарушил?
— Все! — взревел Тошинака. — Все данные клятвы я сам нарушил. Кого бы ни нужно было убить, что бы ни нужно было делать, я их нарушил. Я совершал ужасные поступки, даже боги меня заметили, — он снова уродливо улыбнулся, морща крючковатый нос. — Они дали мне проклятие, подходящее моим поступкам. Сам Бату вырвал из меня человечность и бросил меня в ад, — он широко раскрыл крылья, перья трепетали от его ветра. — И я выбрался оттуда.