Мудрецы Талмуда
Шрифт:
Хотя в большинстве случаев рабан Иоханан бен Заккай старался следовать примеру своего великого учителя Ѓилеля, любившего мир и всегда стремившегося к нему [6] , все же представление о нем как о заядлом миролюбце, как о живом олицетворении терпимости и умеренности, мягко выражаясь, не вполне соответствует истине. Иоханан бен Заккай был максималистом. Он свято верил в правоту избранного им пути, и не жалея сил добивался торжества идей, которые считал единственно верными.
[6]
Так характеризует Ѓилеля Мишна (Авот, гл.1). А в Талмуде (Брахот, 17А) читаем Говорили о рабане Иоханане бен Заккае, что ни одному человеку ни разу не удалось первым пожелать ему мира при встрече, даже чужеземцу на рынке.
Яркий контраст непримиримости Иоханана бен Заккая в борьбе с саддукеями являет позиция, занятая им в ходе антиримского восстания. Уже на начальной стадии восстания мудрец противился его продолжению. Конечно, не из любви к чужеземному игу, а потому, что не верил в возможность победы. Маленькая Иудея не могла рассчитывать, что ей удастся сколь-нибудь длительный срок отстаивать свою независимость в недрах могучей империи. Продолжение восстание неизбежно вело к катастрофе. Предчувствуя грядущее поражение,
Рабан Иоханан бен Заккай скорее всего происходил из священнической семьи [7] . Он, как уже говорилось, не был потомком Ѓилеля и рассматривал себя как своего рода регента династии, основанной его учителем. Бережное отношение Иоханана бен Заккая к наследникам Ѓилеля хорошо иллюстрирует пример рабана Шимона бен Гамлиэля, сына рабана Гамлиэля Первого и паси Санѓедрина. (Сам рабан Гамлиэль, чья душевная близость с Иохананом бен Заккаем была исключительно велика, оказался по ту сторону баррикад. Он решительно поддержал восстание, став одним из его вождей в Иерусалиме. Имя Гамлиэля даже включено в мартиролог десяти мучеников царства). Иоханан бен Заккай совершил поступок, требовавший исключительного мужества, выступив перед римским полководцем в роли ходатая за семью Ѓилеля. Ему, конечно же, было хорошо известно, какая участь уготована потомкам учителя: римляне вырубали враждебные роды под корень [8] .
[7]
Таково мнение Рамбама, высказанное им в предисловии к комментарию к Мишне. Так же считает и Раши — см. Шабат, 34А.
[8]
Сказал ему (рабан Иоханан бен Заккай Веспасиану) Подари мне Явне с мудрецами его, династию рабана Гамлиэля… и рабби Цадока. (Гитин, 56Б).
Положение, занимаемое рабаном Иохананом бен Заккаем — такое, каким он сам его представлял — служит ключом к пониманию характера и личности мудреца. Сохранился интересный диалог рабана Иоханана бен Заккая с женой. В нем он сравнивает себя с рабби Ханиной бен Доса, чудотворцем: Ханина подобен рабу перед лицом царя, я же — министру [9] . Рабан Иоханан бен Заккай сравнивает себя с министром, но не при дворе земного владыки, а у престола Царя царей, Пресвятого, благословен Он. На мудреца возложена миссия вершить делами Царя, исполнять Его поручения, причем не какие-нибудь второстепенные, а самые важные и значительные. Такой видел свою роль рабан Иоханан бен Заккай. И действительно, хотя, как и каждому пастырю Израиля, ему приходилось тратить время на мелочи и вникать во второстепенные детали, главным занятием министра оставались великие дела. Ему довелось принимать судьбоносные решения на высшем уровне национального руководства.
[9]
И еще история о рабби Ханине бен Доса, который пришел учить Тору у рабби Иоханана бен Заккая. Случилось, что захворал сын рабби Иоханана бен Заккая. Сказал рабби- Ханина, сын мой, попроси о милосердии к нему, чтобы остался в живых. Уронил Ханина голову на колени. Молил, прося милосердия, — и сын учителя выжил. Сказал рабби Иоханан бен Заккай. Если бы сам бен Заккай хоть целый день сидел понурив голову на колени, не вняли бы ему небеса. Спросила его жена. Неужели величие Ханины превосходит твое? Ответил ей Нет, но Ханина подобен рабу перед лицом царя, я же — министру. (Брахот, 34Б).
Верша великие дела, рабан Иоханан бен Заккай оставлял и другим возможность отличиться на общем поприще. Он обладал даром подмечать в каждом человеке его собственные, особенные достоинства и способности. Известна теплота, с которой мудрец относился к своим ученикам. Его любовь к ним была отмечена не только щедростью чувства, но и уважением — воздавая ученикам хвалу, учитель умел найти в каждом неповторимую грань величия, которой сам не обладал [10] . Способность оценить чужое величие видна в самоотверженной борьбе рабана Иоханана бен Заккая за жизнь рабби Цадока, которого он почитал святым. Несмотря на то, что в том поколении среди потомков Ѓилеля не было мудреца, равного ему в Торе, Иоханан бен Заккай приложил все усилия, чтобы титул наси сохранился в семье его учителя. Последнее обстоятельство характеризует его как человека, лишенного эгоистического честолюбия и не стремящегося к личной власти. Главное качество Иоханана бен Заккая — непререкаемая верность Царю, ощущение личной ответственности за все, что происходит в Его царстве. Мудрец видел свою роль в том, чтобы находиться в центре происходящего, направлять события и управлять ими. Он никогда не желал быть чем-то большим, нежели опекуном, помазывающим на царство других. Даже когда обстоятельства сложились так, что венец главы Санѓедрина украсил его собственное чело, рабан Иоханан бен Заккай считал себя лишь временным его носителем, не помышляя о том, чтобы завещать титул наси своим потомкам.
[10]
Шесть учеников было у рабана Иоханана бен Заккая… Он расточал им хвалы: рабби Элиэзер бен Гурканос — кладезь повапленный, из которого и капли не убудет; рабби Иеѓошуа — блаженна породившая его! Рабби Йоси — милостив и милосерден, рабби Шимон бен Натанель — грехобоязлив, а рабби Эльазар бен Арах — бьющий источник. (Авот, гл.2:8).
Уникальным оставалось положение Иоханана бен Заккая в годы восстания против римского владычества. Хотя мудрец противился продолжению войны, не имевшей, как он полагал, шансов на победу, он сохранял личные отношения с теми, кто стоял во главе восстания. И в дальнейшем это обстоятельство сыграло важную роль. Один из народных вождей, по прозванию Бен Батиах (кроме прозвища, о нем ничего не известно) [11] , приходился Иоханану бен Заккаю племянником. Он был сыном сестры мудреца. Воспользовавшись положением старшего родственника, дядя пытался увещевать Бен Батиаха, доказывая, что в сложившихся условиях продолжение сопротивление бессмысленно. Однако, подобно другим руководителям восстания, Бен Батиах не в силах был совладать с разбуженной им же самим стихией. Даже вняв доводам дяди, он все равно не мог открыто высказываться против продолжения борьбы. Единственное, в чем племянник смог оказать содействие — помочь дяде бежать из Иерусалима, чтобы, оказавшись вне стен осажденного города, Иоханан бен Заккай смог вступить в переговоры с врагами и попытался
[11]
Эйха Раба, гл.1:31. В трактате Гитин, 56А, его называют Аба Сикра.
[12]
Аба Сикра, глава иерусалимских разбойников, был сыном сестры рабана Иоханана бен Заккая. Тот послал за ним, велев скрытно прийти, и когда тот пришел, спросил его: До каких пор будет продолжаться это смертоубийство? Народ умирает с голоду. Тот ответил: Что я могу сделать? Выступлю против — убьют меня. Сказал ему рабби: Помоги мне выбраться из города. Может быть, я еще спасу что-нибудь. (Гитин, 56А).
Бегство рабана Иоханана бен Заккая из осажденного города не было спонтанным. Рассказывают, что за сорок лет до падения Иерусалима разрушение Храма представлялось ему неизбежным [13] , скорее, бегство явилось частью хорошо обдуманного, всеобъемлющего плана действий, который созревал в мозгу Иоханана бен Заккая на протяжении четырех с лишним десятилетий. Линия поведения в отношении Того, чьим министром он себя чувствовал, была совершенно ясна: Его царствование не должно прекратиться. Отныне проблема состояла не в том, как защитить город или отстоять Храм. Под вопросом оказалось само существование еврейского народа, спасать надо было смысл и цель этого существования. И потому бегство из осажденной крепости и вступление в переговоры с римским полководцем Веспасианом явилось естественным актом, необходимым продолжением той линии, которой рабан Иоханан бен Заккай придерживался, вероятно, уже долгие годы. Исследователи расходятся во мнениях относительно того, когда начала действовать академия в Явне. Но в любом случае не вызывает сомнений, что еще за несколько лет до разрушения Храма Иоханан бен Заккай приступил к созданию в провинции очага Торы, способного, в случае необходимости, послужить убежищем и заменой разгромленного центра. По мысли мудреца, когда отчаянные надежды восставших и их вождей будут погребены под стенами разрушенного Иерусалима, в Явне сможет сформироваться новое неофициальное руководство — взамен уничтоженного врагами.
[13]
За сорок лет до разрушения Храма стал потухать неугасимый светильник, и врата Святилища открывались сами собою. (Иома, 39Б).
Встреча между Иохананом бен Заккаем и Веспасианом [14] знаменита не только тем, что в ходе ее раскрылся замысел мудреца, проложившего новый путь еврейской истории. Славу рабану Иоханану бен Заккаю принес, главным образом, дар политического предвидения, отличное понимание расстановки сил на политической арене. Титулуя полководца кесарем [15] , рабан Иоханан бен Заккай не мог не знать, что подобное обращение к любому лицу, кроме самого императора, считается у римлян призывом к бунту. Мудрец предположил, что Веспасиан не только является первым и самым вероятным кандидатом на престол, но что борьба за власть в Риме вот-вот начнется, и потому именно с этим человеком следует вести переговоры. Ближайшее будущее показало, что он был прав. Когда это выяснилось, Иоханан бен Заккай попытался использовать успех своего политического предвидения, с тем, чтобы смягчить удар или даже предотвратить кровопролитный финал неравной борьбы [16] . Однако беда заключалась в том, что не только в римском лагере, но и в осажденном городе никто не проявил заинтересованности в мирных переговорах. И трагическая развязка сделалась неизбежной.
[14]
Гитин, 56А и Эйха раба, гл.1:31.
[15]
Дойдя до лагеря Веспасиана открыли гроб. Встал рабби Иоханан из гроба и сказал: Мир тебе, кесарь! Мир тебе, кесарь! Веспасиан ответил: Ты вдвойне заслуживаешь смерти — во-первых, за то, что величаешь меня кесарем, если же ты впрямь таковым меня считаешь, то еще и за то, что не пришел ко мне раньше. Ответил рабби Иоханан: Если бы ты не был кесарем, не пал бы от руки твоей Иерусалим.
[16]
Предложил Веспасиан рабану Иоханану бен Заккаю: Проси у меня, чего не попросишь, и я исполню. Тот сказал: Сделай милость, покинь эту страну и возвратись домой. На это кесарь ответил ему: С тем ли римляне венчали меня на царство, чтобы пощадил я твою страну? Проси о чем другом, и я исполню. Тогда сказал ему: Отодвинься от западных врат, что на пути в Лод, и дай четыре часа пощады. Пусть все, кто успеет уйти, спасутся. (Эйха раба, гл. 1:31).
Смотри также Гитин, 56Б, о том, что рабан Иоханан бен Заккай не просил Иерусалим.
Вместе с тем, рабан Иоханан бен Заккай добился части того, о чем просил. Династия Ѓилеля осталась неприкосновенной, ее авторитет не пошатнулся. В потомках Ѓилеля Иоханан бен Заккай видел законных преемников царского рода Давида. Признание рабана Гамлиэля (которого впоследствии назовут Гамлиэлем из Явне) главой народа Израиля в этот трудный исторический момент заметно увеличило вес династии Ѓилеля. Если прежде полномочия наси были ограничены и он не мог избежать зависимости от тех или иных политических сил, то теперь власть главы Санѓедрина из дома Ѓилеля простиралась почти на все религиозные и политические стороны народного бытия.
После разрушения Храма деятельность Иоханана бен Заккая развивалась в двух направлениях. Во-первых, необходимо было позаботиться о создании новых национальных институций, чтобы разрушение Храма не обернулось крахом всего еврейского народа. С известными постановлениями рабана Иоханана бен Заккая [17] связаны давно назревшие изменения в ѓалахическом законодательстве. Они стали частью эпохального поворота, значение которого в наши дни невозможно в полной мере оценить. Центр тяжести в изучении и применении Ѓалахи переместился из Храма и храмового служения в другие сферы. Во-вторых, с именем рабана Иоханана бен Заккая связан принцип хранить память о Храме. Он был одним из инициаторов постановлений и обычаев, направленных на увековечение Храма в народной памяти. Таким образом, Иоханан бен Заккай, с одной стороны, стремился создать временную альтернативу разрушенному Храму, а с другой — заботился о том, чтобы утраченный центр — Иерусалим и Храм — сохранял свое исконное значение.
[17]
Рош ѓа-Шана, З1Б. Говорится о девяти постановлениях. Среди них — о трублении в шофар в новомесячье, выпавшее на субботу (Рош ѓа-Шана, гл.4) во всяком месте, где есть бет-дин; о благословении лулава в будни праздника Суккот в память о разрушении Храма (Сукка, гл.8:10); о том, что когены не вправе восходить на помост в сандалиях и т. п.