Мудрость Толтеков. Карлос Кастанеда и философия дона Хуана

Классен Норберт

Для европейца совершенно непредставимо, какое огромное значение играет мифическая четверка и сегодня в жизни потомков народа сиу. Следующая цитата Ламе Деера о практическом значении числа четыре показывает это весьма впечатляюще. Одновременно она указывает на то, что мы прежде назвали введением человека в русло мифа:

“Святое число четыре олицетворяет четыре ветра, четыре стороны света, его символ — крест. Сумка больших тайн колдуна содержит четыре раза четыре предмета… Четыре элемента образовали универсум: земля, воздух, вода, огонь. Мы, сиу, говорим о четырех добродетелях, которыми должен обладать мужчина: смелость, свобода передвижения, выносливость, мудрость. Для женщины четыре добродетели: смелость, свобода передвижения, искренность, плодовитость.

Мы, сиу, делаем все четыре раза: если мы курим трубку — мы делаем четыре затяжки. Те из нас, кто принадлежит Native American Church, принимают за ночь, когда мы всю ночь молимся, четыре раза по четыре ложки пейота. В парилке мы плещем четыре раза воду на горячие камни. Четыре ночи продолжается ожидание видения у посвящаемого. Если предстоит важная церемония, то мужчины четыре дня и четыре ночи избегают контакта с женщинами”. 81)

Таким образом, число четыре образует у сиу некий мифический основополагающий образец, который распространяется на все действия, идеи и способы поведения. Это удержание мифическо-космологического порядка при каждом действии поднимает данное действие из рутины повседневности и возвышает его до составной части священно-трансцендентного порядка универсума.

Толтеки так же знакомы с мифом о четырех — мифом о четырех углах мира, и придают ему значение, аналогичное значению у сиу. Донья Соледад, ученица дона Хуана, рассказывает: “Существуют четыре ветра, как существуют четыре стороны света. Это справедливо, естественно, для магов и для того, что маги делают. Четыре является для них числом силы”. 82) Вот примеры деления вещей на четыре аспекта у толтеков: четыре естественных врага, которых встречает человек на пути знания; четыре качества сталкера, четыре атрибута воина, четыре ступени на пути овладения намерением и т. д. Толтеки, так же как сиу, переносят мифическую четверку и на свои повседневные действия. Ла Горда во “Втором кольце силы” объясняет толтекский процесс питания: “…Воин делает каждый раз только четыре глотка. Позже он снова делает четыре глотка и так далее”. 83)

Толтекское знание, насколько нам известно, вытекает непосредственно из высокоразвитых культур Мексики доколумбовой эпохи. В этих культурах число четыре также играло выдающуюся роль. Ацтеки, майя и толтеки, а также южноамериканские инки оформляли все свои произведения в соответствии с этой основополагающей мифическо-космологической структурой.

Почтительный страх перед священной властью числа четыре звучит, например, в истории творения у майя, “Пополь Вух”: “Поистине мощным является описание, свидетельство, как все создано было, небо и земля; как четыре ветра, которые определяют четыре стороны, и знаки созданы были; как была натянута нить и измерены дали неба и земли. Четыре угла мира, четыре стороны мира создали Тсаколь и Витоль, как говорят, мать и отец жизни и творения”. 84) Переводчик “Пополь Вух” Вольфганг Кордан пишет в своих примечаниях об основании городов в предколумбовой Америке, которое всегда производилось по образцу подобного космогонического мифа:

“В древние времена основание города было не произведением на рационалистической чертежной доске, а скорее магическим актом. Город как образ мира был обычно ориентирован по четырем сторонам света, разбит на квадраты, обнесен квадратной стеной или стеной, имеющей форму круга, в которой вторая форма действительно представляет квадратуру круга, и в целом получалось изображение той пра-фигуры, которую Юнг называет мандала…” 85)

Каждое творение, такое, как закладка города, было, таким образом, магически-символическим повторением мифа о сотворении мира. Это обеспечивало единство вновь создаваемого с первоначальным космическим порядком, который был явлен в мифе. В качестве примера мы приводим здесь упрощенную схему магическо-символического плана города инков Тиванаку (рис. 5).

Приведем некоторые пояснения к плану. В центре Тиванаку (a) находится главная пирамида “Акханана”, которая ориентирована по четырем сторонам света и представляет собой как бы центр космического миропорядка. На внутреннем круге b) находятся священные ценности,

которые соответственно располагаются по углам внутреннего квадрата. Внешний круг (c) представляет собой границу священного города Тиванаку. На ней, по углам внешнего квадрата, находятся древние пограничные камни и указатели священного города-храма.

[Рис. 5 Мифическо-символический план города Тиванаку (по Миранде). 86)]

Если мы спроецируем рисунок 5 на местность вокруг Тиванаку, то окажется, что и другие города инков построены в соответствии с данным магическо-космогоническим порядком. Если Тиванаку представить как центр древнего государства инков и одновременно как “пуп мира”, то весь город будет для нас точкой а схемы. На внутреннем круге мы найдем по углам, квадрата (b) древние города Пукара, Ана, Такна и Оруро. Hа внешнем круге (с) находятся, опять же но углам квадрата, священные юрода Куцко и Потоси. Таким образом, инки соорудили по правилам космологического мифа не только свою столицу, но и все государство. 87)

Такие закономерности мы найдем во всех высоких культурах древней Америки, для которых каждый акт творения должен был всегда осуществляться по священным правилам первого творения, сотворения мира, космогонии. Такой образ мышления и деятельности весьма далек от целесообразной мышления нашей рационалистической культуры, но результаты древних культур говорят сами за себя, если принять во внимание хотя бы только эстетическое воздействие на нас древних монументов. Современный большой город с его омерзительными целесообразными постройками никогда не сможет иметь магической красоты древних городов-храмов, которые во времена своего расцвета распространяли по всей земле блеск и великолепие древней культуры.

Толтеки не представляют в этом смысле исключения, но время священных городов и храмов ушло в прошлое. Нынешние толтеки не воздвигают пирамид и городов из камня, однако они создают нечто из мяса и крови, из живых людей. Вот мы и подошли к собственному мифу толтеков, который вряд ли может быть понят европейцем во всей его широте без предварительных объяснений, сделанных нами в этой главе. Миф толтеков называется “Правило нагваля” и может быть представлен основных положениях следующим образом.

Ту силу, которая создала Универсум, космос, толтеки называют Орлом — не потому, что она имеет что-то общее с этой птицей, а потому, что эта сила примерно так представляется видящему. Орел руководит судьбой всех живых, существ. Он наделяет живое существо при рождении осознанием, которое существо должно далее на протяжении жизни развивать и расширять. Увеличение осознания является задачей всего живущего и определяет смысл жизни. Вместе со смертью живого существа Орел получает “проценты” за его жизнь, потому что он кормится осознанием, которое в процессе жизни существа расширилось и увеличилось. В момент смерти индивидуальное осознание разрушается и поглощается Орлом. Этот процесс толтеки изобразили во всей полноте на своих фресках (см. рис. 6).

[Рис. 6, “Орел”, проглатывающий светящиеся яйца, которые представляют осознание умирающего живого существа. (“Кетцалькоатль” — Пирамида в Туле, Мексика; примерно 1000 г. н. э. Рисунок по фотографии Генри Стайерлинса). 88)]

Однако Орел предоставляет каждому живому существу возможность противостоять судьбе и не быть съеденным, сохранить свое осознание и одновременно бессмертие. Для этой цели Орел создал лазейку к свободе, к тотальному осознанию. Он создал щель, позволяющую сохранить осознание. Кроме того, Орел сотворил особые живые существа, названные нагвалями, которые могли бы провести те живые существа, которые стремятся сохранить осознание, к скрытой лазейке в свободу. Не следует путать этих нагвалей с нагвалем — Силой, с которой мы уже познакомились. Это так называемые двойные существа, которые состоят не из двух частей, как прочие живые существа, а из четырех. Это относится, разумеется, не к физическом телу, а к светящемуся кокону данных существ.