Муму с аквалангом

Донцова Дарья

В центральной клинике Сантири я очутилась через полчаса. Подошла к рецепшен и спросила у симпатичной толстушки в белом халате:

– Вы говорите по-русски?

– Да, – кивнула девушка.

– Вчера поздно вечером, скорее даже ночью, сюда из Флоридоса привезли молодую женщину, Фебу. В какой палате она лежит?

– Фамилия? – спросила администратор, взяв мышку.

– Увы, не знаю. Феба служит у меня на вилле горничной, родственников у девушки нет, поэтому я пришла ее навестить, – вдохновенно врала я. – Посмотрите в компьютере, навряд

ли было много вызовов во Флоридос.

– Как ни странно, целых два, – отметила толстушка, – но в одном случае больной – мужчина. Да, есть Феба Казирис. Палата триста девять, температура нормальная, состояние удовлетворительное, назначена на выписку после обеда.

– Отлично, – кивнула я и пошла к лифту.

Комната, которую занимала Феба, с трудом могла быть названа палатой, скорее уж купе поезда. В крохотное узкое пространство едва влезли никелированная кровать, тумбочка и один стул. Когда я открыла дверь, домработница лежала поверх одеяла с журналом в руках.

– Доброе утро, – сказала я по-русски, помня, что мать девушки – моя соотечественница. – Меня зовут Виола. Ты Феба?

– Да, – чуть испуганно ответила горничная. – А что?

– Сколько тебе лет?

– Восемнадцать, а что?

– Давно работаешь у Эммы?

– Три месяца, а что?

– Скажи, твоя хозяйка в последнее время сильно нервничала?

– Вы из полиции? – садясь на постели, поинтересовалась Феба.

– Нет, я подруга Эммы и хочу знать, как она провела вчерашний день.

– Хозяйка застрелилась, – поежилась Феба, – из пистолета.

– Давай по порядку, – попросила я. – Вспомни, какой была Эмма в те месяцы, что ты у нее служила.

– Нормальная хозяйка, – прошептала Феба, – особо ко мне не придиралась. А то знаете, какие встречаются? С белым платочком по дому ходят, проверяют, сколько пыли на мебели.

– Эмма не такая?

– Нет.

– А ее характер? Она закатывала истерики, орала на тебя?

– Вы ж ее подруга, – неожиданно огрызнулась Феба, – сами знать должны.

– Со мной Эмма не стала бы вести себя так, как с тобой, верно?

Феба кивнула.

– Впрочем, если хочешь, чтобы вместо меня явилась полиция и устроила официальный допрос, то, пожалуйста, я могу уйти, – заявила я.

– Простите, – пролепетала Феба. – Очень уж я испугалась! Ужасно! Как увидела… Ой-ой!

– Эмма тебя ругала? – быстро перевела я беседу в нужное русло.

– Бывало.

– Часто?

– Ну… как получалось.

– И за что?

– Чашку разбила, серебряную сахарницу проволочной губкой потерла, кашемировый свитер в машине высушила, и он стал на собачку мал, дубовый паркет дезинфекцией помыла, – перечислила свои прегрешения Феба.

– Похоже, у Эммы был ангельский характер, – усмехнулась я, – у меня бы ты не задержалась уже на стадии сахарницы.

Феба обиженно заморгала:

– Я же не нарочно! Хотела, как лучше!

– Думается, ты не имеешь надлежащего опыта, – констатировала я. – Любая домработница знает, что стирать изделия из шерсти

надо вручную, а сушить на специальной подставке и что полы из дерева несовместимы с хлоркой.

Феба зябко повела плечами.

– Я не прикидывалась супер-пупер прислугой. В агентстве мою карточку поставили в ящик, где неопытные. Эмме предлагали других, но она выбрала именно меня. Сказала: «Надоели мне ходячие роботы, хочется видеть в доме нормальное живое лицо». Она меня только за дело ругала, да и то не очень. Хорошая хозяйка была. Рано в домик отпускала, подарки дарила – то сумочку отдаст, то туфли. У нее много вещей без дела стояло! Ботинки, например… Ой, как мне ее жалко!

По круглощекому, детскому личику Фебы потекли слезы.

– Эмма жаловалась на жизнь?

– Мне нет, – всхлипнула Феба.

– А кому?

– Плакала в столовой, иногда говорила: «Больше так не могу, лучше умереть».

– У нее была депрессия?

– Не знаю, – обескураженно ответила Феба. – Это что такое?

– Нежелание вставать с кровати, отказ от работы, потеря интереса к жизни, страх перед выходом из дома, отсутствие аппетита, – перечислила я некоторые признаки заболевания.

Феба начала крутить угол пододеяльника.

– Ну… просыпалась она в десять, шла на пляж… вот в Сантири не ездила и по Флоридосу не разгуливала. Я ей все привозила, ну там продукты… Только за книгами она сама ходила. Эмма не работала, телевизор в основном смотрела, DVD включала, кино русское, на компьютере играла. И с аппетитом у нее был порядок. Я даже удивлялась, сколько она ест. Прямо за двоих! Могла целую пиццу слопать или сковородку с макаронами. На нее по вечерам жор нападал. Просила меня всегда: «Феба, сделай ужин и отваливай». Нравилось ей в одиночестве есть. Ну чтобы рядом никого!

– Это не странность, – сказала я, – сама люблю в кровати конфеты пожевать. Может, еще чего-нибудь припомнишь?

– Не-а, – замотала головой Феба. – Она очень разволновалась, когда муж позвонил, сотовый на пол уронила, и он разбился. Вот! Телефон!

– А что с ним?

– На следующий день после того, как я к ней на работу устроилась, – оживилась Феба, – Эмма попросила меня купить телефон. «Съезди, – говорит, – в Пелоппонесус, там дешевле»…

Горничная поразилась: ей казалось, что богатая русская дама, обитающая в шикарной вилле, не станет экономить на сотовом. Но Эмма настаивала:

– Возьми самый скромный вариант, без камеры и прочего. И симку с простым тарифом.

Очевидно, на личике Фебы отразилось неприкрытое недоумение, потому что хозяйка пояснила:

– Иду на день рождения, хочу сделать подарок маленькой девочке. Зачем баловать ребенка мобильником за большие деньги?

Феба выполнила приказ. Она тогда еще не знала, какой образ жизни ведет Эмма, и приняла заявление про поход в гости за чистую монету. Но потом горничная увидела, что хозяйка практически не высовывается из дома, и поразилась: ну зачем Поспеловой понадобилась копеечная трубка?