Муму с аквалангом

Донцова Дарья

В мгновение ока я впихнула Лео в бунгало и кинулась к особняку Поспеловой.

Если, подойдя к дому, вы видите, как несколько мужчин с хмурыми лицами снуют из квартиры на улицу и обратно, то будьте уверены: произошло несчастье. А если уж в дверном проеме возникает человек, стягивающий с рук резиновые перчатки, а двое парней вывозят из «Скорой» каталку, на которой лежит пока пустой мешок из черного полиэтилена…

– Что случилось? – я кинулась к парню, одетому с серую рубашку.

Тот что-то быстро ответил по-гречески.

– Ноу! – замотала я головой, – спикен раша!

Плиз!

Юноша развел руками, и я ринулась внутрь виллы. Какой-то мужчина с фотоаппаратом на груди попытался остановить меня, но я ужом вывернулась из его рук. Сомневаюсь, что у греческой и российской полиции очень отличаются правила осмотра места происшествия. Начальство не станет охранять дверь, надо добежать до гостиной, там и обнаружится местный Олег Куприн.

Интуиция меня не подвела. На большом светлом диване сидел рыжий мужик в темных брюках и светлой сорочке.

Увидав меня, он спросил что-то по-гречески.

– Нет, раша, – замотала я головой. – Или дойч, плиз. Что случилось? Эмма? Ай вонт спикен ту Эмма!

Глава 18

– Вы кто? – вдруг на хорошем русском языке осведомился полицейский.

– Виола Тараканова, – представилась я, – пишу детективы под псевдонимом Арина Виолова. Где Эмма?

– Зачем она вам? – вопросом на вопрос ответил полицейский.

– Поговорить.

– Это невозможно.

– Поспелова жива?

– Вы волнуетесь за ее безопасность? – гнул свое страж порядка.

Мое терпение лопнуло.

– Послушайте! Я автор десяти криминальных романов…

– Рад за вас.

– И мой муж майор, он служит в Москве в уголовном розыске. Его зовут Олег Куприн, – бойко выложила я свои козыри, предусмотрительно не упомянув о разводе. – Поэтому я хорошо осведомлена о полицейских правилах. Я имею очень важную для Эммы информацию, мне необходимо поговорить с ней.

– Олег Куприн? – неожиданно усмехнулся грек. – Здорово! Как он поживает? Такой же тощий и кудрявый?

– Похоже, вы никогда не встречались с моим мужем, – возразила я. – Он постоянно борется с лишним весом, волос у него на голове практически не осталось, а те, что есть, никак нельзя назвать кудрявыми.

– У вашего мужа имеется родинка на лице? – вдруг спросил полицейский.

– Нет, но есть на шее, ближе к затылку, – растерянно ответила я, – врачи давно советуют ее удалить, но Олег все никак не решится.

Полицейский встал.

– В России меня звали Романом, – сказал он, – а здесь переиначили в Рамоса. Кстати, я вас видел. Достаточно давно, на дне рождения у Вити Малышева. Как только вы вошли в комнату, я сразу подумал: дама похожа на бабу Олега. Но решил, что это просто совпадение. А уж когда фамилию назвали… Редкая она у вас.

Я заморгала и вдруг вспомнила: большая комната, длинный стол, заставленный бутылками и стаканами, а вот закуски очень мало, она разложена по блюдечкам и вся состоит из гастрономии: сыр, колбаса, шпроты. Никаких салатов, даже нет культового «оливье». Малышев убежденный женоненавистник, супруги у него нет, постоянной дамы сердца тоже, поэтому Витькина квартира похожа на мрачную

берлогу. А вот гости пришли парами. Мы с Куприным только поженились, и это был наш первый выход в свет в качестве супругов, именно тогда я познакомилась с его коллегами. Ближе к концу праздника появились еще двое молодоженов. Мужа я помню смутно, а вот жена – красивая, темноволосая, не по-московски смуглая – врезалась в память. Наверное, я не забыла ее еще и потому, что девушка плохо объяснялась по-русски, и народ стал подшучивать над ней. Говорили что-то вроде: «Рома, не учи ее по-нашенскому балакать. Начнет – потом не остановишь!»

– Вспомнила? – улыбнулся Роман.

– Да, – подтвердила я. – Вы, кажется, через полгода после бракосочетания уехали на родину жены. Олег тогда расстроился, говорил, что вы отличный специалист, жаль терять такого.

– Мы в Грецию перебрались, – объяснил Роман, – здесь и осели. Сначала жили на острове, а потом, когда Флоридос превратился в курорт для русских, начальство меня сюда направило. Может, перейдем на «ты»? Какими судьбами ты здесь?

– Сейчас объясню. Только скажи, что с Эммой?

– Она умерла, – с полицейским спокойствием заявил Роман.

– Не может быть! – заорала я.

Толстяк поднял руку.

– Тише, тише. Ты давно дружишь с Поспеловой?

– Нет.

– Она находилась в тяжелой депрессии, – пожал плечами Роман. – Здесь все знали, что Эмма инвалид. Поспелова жила обособленно, на местные тусовки не ходила, по магазинам тоже. Всякие там СПА, прогулки на катерах, вечеринки – все мимо. Только не подумай, что она была изгоем, которого сторонились. Нет, Эмму жалели, сначала присылали ей приглашения, но она никогда их не принимала. Кстати, Поспелова первой из русских поселилась во Флоридосе. Прояви она хоть малую долю интереса к местному обществу, могла бы играть в нем заметную роль. Но Эмма предпочла затворничество. Последнее время она заговаривала о самоубийстве, тому есть свидетели.

– Кто? – одними губами спросила я.

– Горничная, – ответил Роман. – Она гречанка, рождена в смешанном браке, мать русская, отец местный. Девушка слышала, как Эмма плачет по вечерам. Поспеловой следовало обратиться к психотерапевту. Вероятно, ей мог бы помочь и психиатр, выписал бы таблетки. Но Эмма нашла другой выход – она выстрелила себе в лицо.

– Ее убили! – твердо сказала я. – Стопроцентно! Кто-то решил сымитировать добровольный уход Эммы из жизни.

– У тебя есть какие-то сведения, позволяющие сделать такой вывод? – поинтересовался Роман.

– Где тело Эммы? – занервничала я.

В ту же секунду из коридора донесся лязг и леденящий душу скрип.

– Думаю, его сейчас погрузят в спецмашину и отправят в Сантири для вскрытия, – сказал Роман.

– Мне необходимо взглянуть на Поспелову.

– Зачем?

– Надо! Очень! Все потом расскажу в деталях. Но сначала… Пожалуйста! – взмолилась я.

– Ладно, – спокойно согласился Роман. – Но хочу предупредить: зрелище не для слабонервных.

– Я выдержу.

– Хорошо, – кивнул полицейский, встал, открыл дверь и резко сказал что-то по-гречески. Потом посмотрел на меня: – Прошу!