Мунфлит
Шрифт:
Минуло около часа, когда Элзевир, подняв взгляд от доски, посмотрел на меня и произнес вполне добродушно:
– Время, парень, тебе домой отправляться. Ходит молва, что первыми зимними вечерами Черная Борода бродить здесь начинает, и кое-кому довелось с ним столкнуться нос к носу аккурат между моим домом и твоим.
Поняв, что он хочет спровадить меня, я пожелал обоим мужчинам доброй ночи, не мешкая удалился и весь путь до дома преодолел бегом, однако совсем не из страха перед Черной Бородой, так как Рэтси мне объяснил, что столкнуться с ним можно, лишь если зайдешь ночью на церковный двор.
Черной Бородой называли одного из Моунов, умершего лет сто назад и похороненного, подобно другим почившим представителям своего рода, в фамильном склепе под церковью. Только в отличие от других своих родственников он так и не мог упокоиться. Одни объясняли это снедающей его жаждой найти потерянное сокровище, другие усматривали причину в ужасных злодействах, которые он совершил
Мистер Гленни был сведущ в подобных вещах куда больше других и рассказал мне, что на самом деле Черная Борода, умерший лет сто назад, – это некий полковник Джон Моун. В кровопролитной войне против Карла Первого он, опозорив семью, пренебрег своим долгом верности королю и переметнулся на сторону восставшего парламента. Его сделали комендантом Карисбрукского замка, то есть главным тюремщиком заточенного там короля, и он пообещал пленнику не заметить побега, если тот отдаст ему огромный бриллиант. Бриллиант этот подарен был его величеству братом – королем Франции, и с тех пор он всегда держал его при себе. Но, получив взятку, подлый Джон Моун вероломно привел в назначенный час побега к окну, через которое король собирался уйти, отряд солдат. Узника перевели в тщательно охраняемое помещение, а мерзкий предатель с гордостью доложил парламенту, что только благодаря его, Моуна, бдительности побег был предотвращен. Но, как совершенно верно сказал мистер Гленни, незавидна участь того, кто, забыв о Боге, пустился по пути зла. Вскорости полковник стал вызывать недоверие у новых соратников, лишился должности и был вынужден возвратиться в Мунфлит, где влачил одинокое существование, презираемый и парламентскими, и сторонниками короля, пока не умер уже в счастливые дни Реставрации, когда страной начал править сын казненного Карла Первого король Карл Второй. Однако Джон Моун не обрел покоя и после смерти. По слухам, сокровище, полученное от короля в обмен на свободу, было где-то им спрятано, извлечь его из тайника он при жизни остерегался и, унеся тайну с собой в могилу, выходил из нее ночами, пытаясь найти бриллиант.
Верил ли этому сам мистер Гленни, не знаю. Мне он только сказал, что, хотя Священное Писание и содержит истории, где как добрые, так и злые духи появляются среди живых, ему все же сомнительно, что местом поиска полковник Моун мог избрать церковный двор, ибо спрячь он свое сокровище там, спокойно отрыл бы его еще при жизни. Довод мне показался вполне убедительным, и днем я с поистине львиной отвагой часто прохаживался по двору церкви, с которого открывался самый лучший вид на море, однако ни за какие награды у меня не хватило бы смелости ступить туда ночью. Особенно после случая, когда я и сам мог почти засвидетельствовать, что опасаются люди не зря. Тетя моя как-то под вечер сломала ногу. Мне пришлось ночью бежать в Рингстейв за доктором Хокинсом. Не по церковному двору, а по дороге, которая шла милей выше него по склону. Оттуда-то мне и стал ясно виден свет внизу, и двигался он вокруг церкви, где вряд ли мог находиться в два часа ночи хоть один праведный житель деревни.
Глава II
Наводнение
Вода, стремясь на берега, их в клочья разрушала
И, пенясь, рухнувшую твердь крушила и вздымала.
Под штормом натиска земля повсюду исчезала,
Пока не стал весь морем мир.
Третьего ноября, через несколько дней после первого моего посещения «Почему бы и нет», задул юго-западный ветер. Грачи все то утро, предвещая ненастье, так торопились скорее попасть на землю, что словно падали. К четырем пополудни ветер усилился до внезапных резких порывов, когда же окончились наши занятия, которые мистер Гленни проводил в холле одной из бывших моуновских богаделен, и мы вышли на улицу, над нашими головами уже носились пучки соломы и даже куски черепицы, взвихренные с крыш, а дети распевали:
Дуй,Жестокая эта песенка дошла до нас из прошлых и куда худших, чем наши, времен, хотя, должен признаться, и в наше время кораблекрушения на побережье Мунфлита воспринимались порой чуть ли не как дары свыше. Тем не менее все же, надеюсь, никто из нас не был настолько лишен доброты, чтобы действительно пожелать гибель кораблю, пусть она и сулила дележку добычи. Больше того, я знал в Мунфлите людей, которые с риском для собственных жизней бросались спасать моряков, потерпевших крушение, и самоотверженность их не знала границ, когда судно «Дариус» из Ост-Индии разбилось о прибрежные камни. Даже тела безымянных бедняг, которые выносило к нам, могли быть уверены, что их похоронят здесь по-христиански. Некоторым даже доставался надгробный камень, заботливо сделанный мастером Рэтси с обозначением пола погибшего и даты, когда прибило его к нашему берегу. Многие из таких памятников до сих пор можно увидеть на церковном кладбище.
Деревня наша располагалась примерно посередине побережья залива Мунфлит. Берега его слева и справа от нас отстояли один от другого на двадцать миль, и этот весьма солидных размеров водный бассейн мог стать при юго-западном штормовом ветре смертельной ловушкой для корабля, если он на беду свою в такое время шел по проливу и не успевал обогнуть мыс Снаут, его затягивало в залив, день по нему мотало, но к вечеру неизбежно выкидывало на берег. Множеству славных кораблей не удавалось обойти коварное место, и участь была уготована им ужасная. Галечный берег обрывался прямо на глубину. Чудовищной силы волны били корабль о него, накрывали сверху. Даже самое прочное дерево не могло выдержать их сокрушающей мощи. Люди, прыгавшие за борт, тоже тщетно ждали от моря пощады. Оно их захлестывало, сбивало с ног, накрывало ревущими пенистыми стенами воды, и очередной смертоносный вал утягивал несчастных одного за другим в пучину вместе с галькой, оглушительный рокот которой разносился в вечерней тьме даже после того, как ветер, поднявший всю эту бучу, стихал до самого Дорчестера, где люди, ворочаясь в теплых постелях, благодарили Бога за то, что он их упас от сражения с бурей на побережье Мунфлит.
Буря третьего ноября к кораблекрушению не привела, но ветер поднялся, какого я никогда до того не знавал, да и после всего лишь раз столкнулся с подобным. Буря бушевала всю ночь напролет, и ярость ее час от часу росла. Думаю, что в Мунфлите никто тогда не ложился спать, ибо оконные стекла и черепица разметались на куски, двери хлопали, ставни, мотаясь под натиском вихря, стучали, попробуй засни. К тому же, казалось, печные трубы тоже вот-вот обвалятся и раздавят нас. К пяти утра буря разошлась пуще прежнего. А затем кто-то пронесся по улице, криками возвещая о новой опасности. Море затапливает уже берег и, похоже, затопит все вокруг.
Некоторые из женщин призывали бежать прочь от берега и вскарабкаться на Ридждаун, но мастер Рэтси, который вместе с несколькими другими мужчинами ходил по домам и успокаивал их обитателей, прибег к урезонивающему доводу, что верхняя часть деревни намного выше уровня моря и, если, не ровен час, затопит ее, скорее всего, Ридждаун тоже окажется под водой.
А море уже целиком покрыло весь галечный пляж, и в лагуне скопилось столько воды, что она, нарушив пределы, за которые не заходила даже при половодье, затопила впервые за последние пятьдесят лет все прибрежные луга и даже нижнюю часть улицы. Церковный двор, хоть и был на некоторой возвышенности, тоже к рассвету оказался затоплен, и церковь выглядывала из воды, словно небольшой остров с крутыми склонами. В таверне «Почему бы и нет» вода перехлестывала через порог, но Элзевир покидать ее не желал, говоря, что ему безразлично, пусть хоть море его и смоет. А в девять утра пришло чудо. Ветер внезапно унялся. Вода начала отступать. Показалось яркое солнце. И еще до полудня люди стали выходить из домов, чтобы посмотреть на потоп и обсудить шторм. Многие раньше не представляли себе, что напор ветра может быть таким яростным, но самым старым из наших жителей помнилось, как на второй год правления королевы Анны здесь бушевало, может, еще и похлеще. Как бы то ни было, этот пятничный шторм стал весьма много для меня значить, и в дальнейшем вы убедитесь, насколько вскорости после того, как пронесся он по деревне, изменилась моя жизнь.
Воды, как я уже говорил, поднялись до того высоко, что церковь стала похожа на остров, но и ушли они быстро, поэтому мистеру Гленни не пришлось отменять воскресную службу. В церковь людей у нас обычно-то приходило не слишком много, но тем утром явилось их даже меньше привычного, так как луга между деревней и церковным двором превратились после прошедшего наводнения в почти непроходимую топь. Водоросли обвились гирляндами вокруг надгробий на кладбище, а с внешней стороны каменной ограды церковного двора образовался из них целый склон, источающий резкий солено-йодистый запах, словно от яиц кайры, который всегда стоял в воздухе, если юго-западный вихрь устилал наш берег ковром из морского сена.