Муос
Шрифт:
Его друзья растерянно смотрели на его сборы. Потом Рахманов осторожно спросил:
– Ты куда собрался?
– Я иду в Муос.
– Зачем?
– Отнесу передатчик – он принадлежит им.
– Ты с ума сошёл! Радист, сядь, остынь. Я понимаю, погибла твоя девушка. Она – герой. Она спасла меня и тебя. Но твоя жертва – бессмысленна. Мы вернёмся в Москву и организуем новую экспедицию. Общими силами мы поможем нашим новым друзьям. А что ты можешь один? Или ты уверовал в то, что ты – Посланный?
Радист молчал.
– Радист, не дури.. Поверь мне, взрослому мужику… В юношестве всегда так кажется, что первая любовь – она же и последняя. Но потом
Радист сделал шаг на встречу Рахманову. Рахманов не на шутку испугался. Он понял, что сказал лишнее… Это был не влюблённый пацан, который переживает расставание со своей пассией. Это был взрослый мужчина, который потерял свою жену… Радист молча, в упор, посмотрел в глаза Рахманову, отбив ему этим взглядом желание говорить, потом отошёл и стал собираться дальше…
Спецназовец, взяв свой вещмешок, сказал:
– Я иду с ним.
– Не, ну вы оба подурели что ли? А тебе-то что там делать?
– Там погибли все мои друзья. И я не знаю почему, но мне кажется, что прав парень, а не ты. И я должен ему помочь…
Рахманов снова хотел парировать, но его перебил Родионов:
– Оставь их. Они знают, что делают.
Радист хотел идти пешком, но Родионов его остановил. Из памяти компьютера он извлёк карту довоенного Минска с обозначением станций метро. Радист посмотрел на названия станций и тыкнул пальцев на «Тракторный завод». Он хотел вернуться туда, где начиналось его недолгое счастье.
Родионов поднял вертолёт. Намётанный взгляд пилота в поросших редколесьем руинах определил расположение улиц и других ориентиров. Вертолёт завис над руинами центральной проходной тракторного завода. Кругом были очищенные от леса и обломков площадки, удобные для посадки. Но Радист запретил приземляться:
– Это – картофельные поля. Не надо их портить.
Вертолёт завис над тропой разделявшей картофельную грядку и маковое поле. Спецназовец и Радист спустились по лестничному трапу. На них смотрели испуганные жители Верхнего Лагеря Тракторного. Три десятка мужчин и женщин в самодельных противорадиационных костюмах и с ватиновыми масками на лицах, осуществляли последнюю прополку картофеля, очищая его от свирепых мутировавших сорняков.
Поля были огорожены заборами из железобетонных плит, металлическими штырями и деревянными колами, вкопанными в землю. Увидев невиданный доселе вертолёт, Партизаны похватали арбалеты и были готовы выстрелить. Радист, подняв руки, произнёс:
– Партизаны! Мы пришли с миром. Мы – уновцы, которых вы знаете!
Видимо старший из этой группы грубо ответил:
– А почём мы должны вам верить?
До боли знакомый голос партизанки, снял недоверие:
– Игорь?! Здравствуй, Игорь!
К нему подошла девушка с тяпкой в руке. Лица за маской видно не было. Радист не хотел верить догадке:
– Катя?
– Да, я.
Почему-то к этой женщине-ребёнку, которая его когда-то назойливо домогалась, он испытывал почти братские чувства. Этот человечек – житель той станции и того времени, где и когда ему ещё было хорошо, где у него всё самое лучшее было впереди. Он обнял Катю:
– А почему ты тут?
– Да я сама попросилась. Детки мои умерли. Заболели и умерли. Их Боженька забрал. И я хочу быстрее к ним. А убивать себя нельзя – это грех. Вот я сюда и попросилась…
Комок подступил к горлу Радиста, а Катя спокойно продолжала:
– А ты как? Светлана погибла, да?
– Ты знаешь?
– Да вчера диггеры приходили в Нижний Лагерь. Рассказывали, что она тебя сопровождать
– Так. У меня здесь дела…
– А-а-а. А Купчиха говорила, что Светлана влюблена в тебя и считает тебя Посланным. Ты и вправду Посланный?
– Не знаю.
– Ну ладно, я вас провожу в Нижний Лагерь. А мне работать надо…
Радист повернулся к вертолёту и махнул рукой. Вертолёт, сделав круг, улетел.
Рахманов, глядя на приборы, обратил внимание, что они направляют не на восток, а на юг. При этом Родионов явно изучал лежавшую под ним поверхность разрушенного города.
– Мы не в Москву летим?
– Пока что нет. У меня здесь есть одно дело.
Родионов вернулся к их месту стоянки, к выжженному амфитеатру. Вертолёт завис, и Родионов изучал поверхность. Вот, под одному из склонов стелется побег с отходящими от него тысячами нитей, которые поблескивают на солнце. Сюда он со спецназовцем каждый день ходил, чтобы пресечь дальнейший рост хищного растения. Родионов, на предельно низкой высоте, на малой скорость летел над этим побегом. Побег, по мере приближения к началу, утолщался, с ним соединялись ветви, расходившиеся в разные стороны, захватывая наземный Минск. Уже ветвь достигла метровой толщины. Наконец, Родионов увидел ствол-мозг. Это была огромная серо-чёрная глыба размером с одноэтажный дом, погружённая большей частью в землю. От неё, как лучи от солнца, в разные стороны расходились наземные побеги. Именно она была центром этого многотонного плотоядного растения, убившего Тузика, спецназовца и тысячи других животных, а также подчинившая миллионы растения от мельчайших травинок до больших деревьев. Её рост ничем не ограничен. Возможно, когда-то оно доползёт до Москвы.
Родионов нажал на пуск и две тяжелые ракеты отделились от вертолёта. Через секунду прогремел взрыв. На месте ствол-мозга дымилась черная яма. Куски ствол-мозга и оторванные концы побегов горели. Родионов огляделся и увидел, как задёргались отходящие от основных побегов щупальца. Родионов не знал точно – убьёт ли это монстра. Он сделал, что мог, и теперь с облегчением направил вертолёт к Москве.
Рахманов угрюмо смотрел на монитор, по которому пробегали однообразные пейзажи. Он не был трусом. Он говорил Радисту и спецназовцу именно то, что думал. Рахманов действительно считал бессмысленным двум москвичам с двумя автоматами спускаться в Муос. Он действительно рассчитывал на повторную победоносную миссию москвичей, которые, вооружившись до зубов и уже знающие об опасностях Муоса, освободят местных жителей. Начнётся великое взаимовыгодное сотрудничество двух миров. Осуществится давняя мечта Рахманова. Умом он чувствовал, что эти рассуждения – логичны и правильны.
Но почему-то на душе было так гадко! Почему-то гибель этой девчонки что-то перевернуло и в нём самом. Почему-то в поступке Радиста была какая-то своя, другая правда.
Нет, он непременно вернётся в Муос. Он поможет этому миру, а, если и нет, то заберёт Радиста. Ему хотелось стать другом этого постаревшего за один день пацана. Рахманов верил, что будет так.
Но Рахманов не знал, что в Полисе сменилась власть. Он не знал, что их миссию признали сущим расточительством. Он не знал, что ему предстоит долгие месяцы обивать пороги чиновников Полиса, Ганзы и даже Красной Линии, чтобы убедить их в необходимости повторной экспедиции, но его не захотят слушать. Особенно после того, как он расскажет про ленточников.