Муравейник
Шрифт:
Неужели все напрасно?! Рабочих, утонувших, раздавленных в страшной мешанине тел, конечно, не жаль – Инкубатор всегда готов вывести еще, – но время, время будет потеряно, а это даст врагу возможность подтянуть свежие силы.
Не останавливаться. Осталось совсем немного.
Он отдал новый приказ.
Вслед за устлавшими дно рва рабочими в воду рванулись передовые цепи солдат. Буро-рыжая каша медленно ворочалась, шевелилась, поднималась, точно опара, все выше и выше. Наконец, жутковатая масса достигла краев рва, и муравьиная армия, будто проснувшись от
И все это – в совершенной тишине. Ни стона, ни крика боли, ни проклятия, лишь сухо шуршит и потрескивает лопнувший хитин, скрипит почти неслышно, когда марширующая поверху армия размалывает в труху еще живых сородичей цепкими зубчиками на лапах.
Зрелище невиданного жертвоприношения так поразило защитников-людей, что поначалу они даже не вспомнили о своих обязанностях. Давно уже скучали без дела камни, исходили паром кипящие корчаги на огне. Из оцепенения ополченцев вывел лишь мысленный окрик смертоносцев, повторенный вслух командирами отрядов:
– Бросайте! Не спать! Бросайте!
Муравьиное море бурлило у подножья Мераса. Старые стены, быть может, помнившие еще Прежних людей, никогда раньше не видели столь многочисленного врага. Кое-где шестилапые начали уже возводить живые лестницы, а то и просто лезли, неизменно срываясь, на отвесные стены. Приказ, толкнувший их в бой, был таким мощным, что единственным желанием, которое еще оставалось в их куцых муравьиных рассудках, было стремление убить – добраться до ненавистного врага, вцепиться жвалами, разорвать, растереть…
Плетенки с землей обрушивались на воинственно задранные кверху лобастые головы, крушили груди и брюшки. От удара сплетенные из волокон и паутины корзинки лопались, и земля оседала могильным холмиком над мертвым шестилапым. Прицельно летели камни, нанося врагу страшный урон. Увесистые булыжники с омерзительным хлюпаньем давили шестилапых в кашу. Даже если камень не попадал в муравья, все равно – ударяясь о землю, он раскалывался на летящие во все стороны куски, дробящие хитин и вчистую срубающие ноги. Чрезмерно плотные порядки муравьиной армии опять сослужили рыжим плохую службу, как и во время штурма пещерного города. Почти каждый брошенный со стены снаряд достигал своей цели.
Самый страшный урон наносили обтесанные глыбы песчаника, что еще перед минувшими дождями заготовили для ремонта стены, а вот теперь пришлось пустить в дело. Огромная каменюка, которую с трудом поднимали даже самые могучие из людей, врезалась в муравьиный строй, но не замирала, а продолжала катиться по лопающимся хитиновым брюшкам, оставляя за собой след из раздавленных тел.
Муравьи отчаянно рвались вверх. Смертоносный град выкашивал их целыми рядами, но на место убитых становились новые шестилапые. Живые пирамиды, частично уже состоящие из мертвых тел, продолжали расти несмотря ни на что.
– Кипяток! – звучно пролетело над стенами, эхом отозвалось где-то у северной стены. Значит, муравьи взяли Мерас в полукольцо и лезут не только на западную, но и на северную стену.
В бурлящие корчаги погрузилось разом полсотни черпаков, от души набрали курящуюся паром воду, и потянулись вниз переливающиеся струи. Солнце успело только раз блеснуть отражением в десятке кипящих водопадов – и страшное оружие обрушилось на рыжее войско, заживо вываривая шестилапых прямо в их хитиновых доспехах. Лопались от нестерпимо горячего пара глаза, подламывались дрожащие от боли обожженные ноги.
– Еще, давай еще!
Снова ухнули к земле тягучие струи. Подножье западной стены заволокло паром, из которого то и дело вываливались полуживые муравьи, делали несколько неуверенных шагов и падали замертво. Не меньше половины муравьиного войска полегло уже под стенами Мераса, а никто из его защитников еще не был даже ранен.
Кештал вывалил за гребень очередной черпак и обернулся к Ювару, блестя зубами на потном лице:
– Ну что, командир, неплохо мы их, а? Ювар качнул посеребренной годами головой:
– Рано радуешься. На море, знаешь, как говорят: не ставь мачту, пока не проверил ветер.
С хаканьем швырнул вниз камень Витаз, удовлетворенно крякнул, обернулся:
– Да что может быть, командир? Вот погляди вниз: кругом вареные мураши валяются.
Кештал поддержал бывшего колесничего:
– Да мы от них, хорошо, если половину оставили…
Ювар кивнул.
– Оставим и треть, дай срок. А вот когда камни и кипяток кончатся, тогда эта самая треть к нам и пожалует.
Действительно, кое-где, особенно на углу западной и северной стен, камни уже подходили к концу. Взмыленные подносчики падали с ног от усталости, ворочали по скатам корзины, что спешно заполняли внизу измученные женщины.
Шестилапые словно почувствовали слабину, и у сторожевой башни прямо на глазах выросли сразу четыре новые живые пирамиды. Люди Ювара и соседнего отряда метались, как обезумевшие, переправляя за гребень все, что попадалось под руку. Пирамиды вздрагивали от попаданий, рассыпались, но с неизменным упорством собирались вновь. Самая настырная достигала уже до половины стены.
Ювар по-моряцки ругнулся, прокричал:
– Не зевать! Копья у всех готовы?
Шаршиф, метавшийся по галереям за спинами защитников, уловил опасения Ювара и проник в разум бывшего морехода. Выяснив, в чем дело, он приказал двум отрядам с восточной стены – оттуда нападения не ждали, ибо Старица там пролегала почти у самого подножья, – подойти на помощь.
Корчаги с кипятком опорожнили полностью, последние камни собирали свою кровавую дань, но все же слишком скоро замелькали над гребнем щупики и покрасневшие от обжигающего пара хитиновые головы.
Защитники схватились за копья, на «раз-два!» дружно сталкивая врагов. Забавно размахивая лапами, муравьи летели вниз, сваливались на спины своих сородичей, живых и мертвых. Некоторые вставали, шатаясь, снова лезли наверх, оступались, опять падали. Большинство же с переломанными лапами еще пытались ползти, судорожно помогая себе обрубками.