Муравейник
Шрифт:
Поначалу, правда, он просто радовался, что вот, наконец-то, снова выпало ему вырваться за стены паучьих городов, хотя бы на время забыть, что, как ни называйся, а, по сути, он так и остался пленником раскоряк. Однако постепенно подкралась предательская усталость – пока еще не опасная, не до ломоты в костях, – и Велиман с грустью ощутил себя в рейдерном отряде лишним. Рядом бодро вышагивали закаленные пещерники, настоящие охотники и опытные ходоки – такие же, каким был он всего каких-то два дождя назад, – и мастер вдруг остро почувствовал, что уже никогда не стать ему прежним.
«Разленился,
Все мысли разом вылетели у него из головы, как только он заметил устало бредущую, едва переставляющую ноги Наю. Поначалу Велиман ощутил даже раздражение:
«Вот навязалась на нашу голову! – подумал он чуть ли не со злобой, забыв, как только что едва не начал считать обузой себя. – Черные пески! Вчера на совете всех уверяла, что выдержит. И что? А ведь еще и дневной переход не закончен. Как же она дальше-то?.."
Но потом он понял, что еще немного, и девушка просто упадет. А для нее, самой Управительницы главного города Третьего Круга, показать на глазах у всех свою слабость равносильно самоубийству. Такого она себе никогда не простит. Тем более, что смотреть на нее будут «свободные» пещерники, и так неприязненно поглядывающие на самую главную паучью служанку – по их представлениям, предательницу.
Велиман подошел ближе к Нае, осторожно взял ее за руку, надеясь, что она не вырвется с яростью: сама, мол, дойду, не нужна мне никакая помощь! Но девушка лишь посмотрела на него со странным выражением, опустила взгляд и ничего не сказала. Выглядела она не лучшим образом. Волосы слиплись от пота, лоб, который она то и дело вытирала рукой, покрылся грязной коркой, на щеках тоже темнели разводы. А в полных тоски глазах блестели слезы.
«Э-э, – подумал Велиман, – совсем не меня она хотела увидеть рядом. От другого она помощи ждет. Пустынная буря! Говорила же Лези, а я, богомол глухой, пропустил мимо ушей. Что же, выходит, она и в поход ради него пошла? Вот только влюбленных дурочек нам и не хватало!"
– Ничего, Управительница, потерпи. До конца глинозема дойдем – там будет маленький колодец. У него передохнешь. Пока все напьются, да пока наполнят водой фляги… Нечто вроде коротенького привала получится.
Ная опять промолчала, но Велиман почувствовал слабое пожатие руки. На слова у девушки уже не было сил.
Тогда стал говорить он сам. Одноглазый мастер рассказывал Управительнице о бесконечной широте пустыни, о перевернутой лазоревой чаше неба, что нависает над путником в какой-то немыслимой дали, но кажется иногда – протяни руку и коснешься пальцами. Обо всем том, что грезилось ему долгими днями в гнилых испарениях подземелий с мокрицами, и ночами, когда не шел сон, в душной тесноте землянки.
Так они и шли до самого колодца.
Красный диск солнца уполз за край земли, тени сделались почти неразличимыми, и побежали кровавые отблески по вылизанной сотнями ветров бесконечной пустоши. Отряд ступил в песчаники. Ровная, как стол, земля – лишь кое-где попадались небольшие ямки, но и те заполненные
Только когда заскрипел стертый до солнечного блеска ворот древнего колодца, когда охотники, разговаривая и посмеиваясь, сгрудились у каменного ободка, нащупывая в перевязях заветные фляги, Управительница Ная позволила себе в изнеможении упасть на песок.
Уже на исходе ночи из темноты неожиданно вынырнул Редар, не говоря ни слова, перекинул через шею вторую руку девушки, и они потащили Наю уже вдвоем. Через несколько перестрелов бедная Управительница совсем вымоталась, последние силы оставили ее, и Редару пришлось подхватить ее на руки.
Поначалу она сопротивлялась:
– Пусти, я сама могу идти!
– Можешь, конечно, можешь, – словно маленького ребенка, уговаривал ее Редар. – Вот сейчас отдохнешь чуть-чуть и сразу сможешь…
В конце концов, Нае пришлось смириться. Она обхватила руками его шею и, слабо улыбаясь, закрыла глаза. Под мерную поступь его шагов она даже заснула, забылась неспокойным сном.
Редару вскоре пришлось поменяться с Велиманом, а потом – и с Кенгаром. Рядом со своим другом вышагивал Римал, ядовито приговаривал вполголоса:
– Зачем мы ее взяли? Только лишняя обуза…
С ним никто не спорил. Но, когда Кенгар выдохся и снова пришла очередь Редара нести спящую девушку, Римал неожиданно протянул руки, сказал:
– Дай-ка мне, парень.
Ная так сильно устала, что не проснулась даже во время долгого дневного привала. Редар с Велиманом заботливо уложили ее в тени растянутого на копьях полога. Рейдеры садились у подножья огромного бархана, прячась от солнца, блаженно вытягивая ноги. Пошли по рукам фляги с драгоценной водой, кое-кто уже вовсю похрапывал на теплом песке.
Неожиданно к Редару подсел Салестер.
– Спит? – спросил он, показывая куда-то между спящими Наей и Велиманом.
Редар не понял, кого именно имеет в виду мастер секретов, но кивнул.
– Видишь, какое дело… – задумчиво начал Салестер. – Есть у меня одна мысль, но ни с Кенгаром, ни с Рималом я советоваться не хочу. Не стоит.
Удивлению Редара не было предела. Нет, не тому, что у вечно сомневающегося Салестера «появилась мысль» – они у него рождались по шесть штук за раз и большей частью плохие, – а вот тем, что мастер дозоров решил посоветоваться именно с ним. Салестер, словно отвечая на его мысли, продолжал:
– Не удивляйся, Редар. Так приказала Айрис. Если, говорит, ты не будешь уверен, – поговори с Редаром, у него светлая голова. А я привык доверять ее оценкам, на моей памяти она еще ни разу не ошиблась. Понимаешь, и Правительница, и я все еще не оставили надежд договориться с муравьиными вожаками против раскоряк. А сейчас, когда мы появимся прямо в их доме и начнем крушить там все подряд, есть возможность сделать их посговорчивее.
Редар медленно кивнул. Ну, да, как же – любимая идея Салестера.