Мургаш
Шрифт:
Долго никто не знал, что случилось с Митре. Одни предполагали, что он установил связь с новым партизанским отрядом, другие — что, возможно, ушел в Югославию, но никто не хотел верить, что он погиб.
О гибели Митре я узнал уже после 9 сентября. Однажды я допрашивал двух офицеров-фашистов в Новоселцах. Один из них вот что рассказал:
— Мы уже прочесали лес, когда заметили какого-то человека, промелькнувшего между деревьями. Мы стали стрелять ему вслед. Я решил, что он не один, и приказал солдатам развернуться в цепь. Мы обнаружили его в густом терновнике
— Как он выглядел?
Офицер пожал плечами:
— Лицо его было обезображено.
— Какое оружие у него было?
— Маузер с деревянной кобурой.
В отряде такие пистолеты были только у троих: у Митре, Цветана и у меня. Я показал офицеру свой.
— Такой у него был?
— Точно такой, господин полковник. Но мы не виноваты в его смерти. Он сам покончил с собой. У него уже не оставалось патронов.
…Вечерело. Батальон был готов в путь.
С боевым настроением встретили Первое мая и остальные два батальона: батальон Халачева — под вершиной Баба, а Ленко — на горной турбазе «Владко».
За эти дни батальоны провели по одной операции в Ботунце и Долни-Камарцах. Везде их радостно встречало население.
В разгар первомайского торжества двери турбазы «Владко» открылись, и вошел Доктор. Не снег и усталость, не длинный путь и голод ссутулили и состарили его.
Товарищи повскакали, окружили Доктора:
— Что с тобой?
Доктор тяжело опустил руки:
— Васко… Убили его…
— Васко?!
Никто не хотел верить этому. Разве может Васко умереть? Такой веселый и жизнерадостный!
Упавшим голосом Доктор закончил свой рассказ:
— Я слышал несколько автоматных очередей и один-единственный пистолетный выстрел… из пистолета Васко… Тогда я пошел сюда…
Доктор ошибся. 28 апреля жандармы действительно стреляли в сосновом лесу над Осоицами, действительно прозвучал одинокий пистолетный выстрел. Но не из пистолета Васко.
В тот раз жандармам не удалось обнаружить молодого героя. На другой день наши друзья из ближнего села встретились с ним. Рана на ноге заживала, и Васко мечтал о том часе, когда он снова уйдет в горы.
К нему прислали фельдшера Цвятко Антонова из Лесново, и они стали дожидаться, когда придет связкой из отряда.
12 мая рота жандармов снова начала прочесывать лес. Неожиданно они заметили двух человек, укрывшихся под срубленными ветками. Один был ранен и не мог бежать, а другой, видимо, не хотел оставить раненого товарища.
Начался бой. Но он не мог длиться долго: патроны у партизан были на счету. Последний кусочек свинца они
— Ну идите, хватайте меня!
Жандармы в недоумении переглядывались. Чего он хочет? Не сошел ли с ума?
— Ну берите же!
Жандармы неуверенно направились к нему. Один партизан уже лежал убитый. А этот едва держался на ногах. Последнее усилие — и граната, брошенная Васко, разорвалась среди жандармов. Снова затрещали автоматы.
В пистолете Васко оставался еще один патрон, и он направил пулю себе в сердце.
2 мая Васко был объявлен первым героем бригады.
Командование бригады вместе с командирами и комиссарами батальонов собрались в одной из комнат турбазы «Владко».
Калоян сообщил о партийном решении, которое меняло все наши планы. Споров и обсуждений не могло быть. Приказ нужно выполнять! Перед нами были поставлены важные и срочные задачи, которые не терпели отлагательства.
Наш партизанский район не мог остаться без отряда. Нужно было отобрать группу опытных, хорошо знающих местность партизан и командиров, которые связались бы с ятаками и прикрыли бы наш отход. А это было совсем не простое дело.
Более опытного и находчивого командира, чем Тодор Дачев, лучшего комиссара, чем Веселин Андреев, для выполнения такого исключительно тяжелого задания мы не могли найти. При этом вновь созданному батальону необходимо было в ближайшее время вырасти численно и превратиться в крупный партизанский отряд.
Командиром первого батальона остался Ленко, комиссаром назначили Илию Манова (Дончо).
Командиром второго батальона стал Борис Тошков (Атанас), а комиссаром — Аспарух.
Каждый батальон был разбит на три четы. Комиссаром одной из чет второго батальона стала Калина Вескова.
Организационная работа, распределение командного состава бойцов заняло еще несколько часов. Была уже глубокая ночь, когда все улеглись отдыхать.
Давно в комнате раздавалось басовитое похрапывание Доктора, а Калоян все ворочался на своем месте.
— Ты что не спишь? Вши, что ли, заели?
Здравко оперся на локоть:
— Другое меня заело…
Снаружи выл ветер.
— Понимаешь, Лазар… Горы блокированы жандармами и войсками. Села тоже. Если мы спустимся куда-нибудь за продуктами, обязательно будет драка. А нам нужно поскорее добраться до Родоп…
— Знаю.
— Что будут есть люди?
— Монастырскую еду!
— Что? — не понял Здравко.
— Предлагаю сходить в елешницкий монастырь. Ты же знаешь — монахи бедными не бывают.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ
Двадцать «пекарей», «поваров» и «мясников» во главе с Цветаном выстроились перед турбазой «Владко». Они отправились в елешницкий монастырь, чтобы добыть продукты для похода в Родопы.