Мурочка, или Менелай и Елена Прекрасная

Романова Наталия

Она росла смышлёной девочкой, каждый день удивляя родителей и братьев новыми словами или проделками.

Сейчас все спали, каждый в своей комнате, а Машенька в спальне родителей, но уже в своей кроватке, просыпалась она только в середине ночи и после молочка засыпала снова, но всегда между мамой и папой. Агата прочитала, что это плохо скажется на психике ребёнка, но Ярослав считал, что любовь ещё не помешала ни одному ребёнку, так что и их Машеньке не помешает.

Девушка сидела, облокотившись спиной о грудь мужчины, невероятно высокого и с мощным

торсом, и смотрела на мерцающие огоньки.

– Хорошо, что мы поставили ёлку.

– И вправду, хорошо.

Ярослав никогда не ставил ёлку на Новый год, но в этом году у него даже не возникло такого вопроса, он взял с собой Лютика и Арни, и вместе они выбрали самую большую и пушистую лесную красавицу, которая теперь благоухала на весь дом, украшая его.

– Я беспокоюсь, Арни точно нужен был психолог?

– Ну… в школе обратили внимание, почему бы не походить.

– Просто… странно это, он же не детский.

– Мурочка, это маленький город, здесь всё по знакомству, поверь, этот парень лучший в своём деле, так что… может, пользы особой не будет, но и вреда тоже. Пусть Арни походит, ты же видишь, что ему непросто.

– Вижу, - Агата вздохнула и вжалась ещё плотнее в большого дядю. Сколько бы ни обнимал, сколько бы ни давал ей тепла и ласки этот мужчина, ей всегда было мало, она была подобна энергетическому вампиру, который питался теплом другого человека. Молоденькой девушке было невдомёк, что отдавала она ничуть не меньше, что мужчина рядом с ней буквально купался в её ласках, поцелуях и блуждающих по его большому телу ручках. Уже давно он просыпался между Мурочкой и Машенькой. Маленькая девочка раскидывалась на большей половине кровати, но обязательно ручку или ножку, а то и всё тельце закидывала на папу, а Мурочка перебиралась во сне на половину Ярослава и хваталась, что у неё было сил, за мужчину рядом, пытаясь обхватить его руками и ногами одновременно.

Она была одета совсем просто, в красную – а какую ещё? – трикотажную пижаму, без макияжа и с влажными волосами. Мужчина невероятно любил такую Мурочку. С утра она первым делом красилась, когда ярче, когда совсем немного, но вечером, уложив детей, после душа, пахнущая шампунем и немного духами – она была невероятно соблазнительной, домашней, настоящей Мурочкой. Его.

– Ты ничего о себе не рассказываешь, большой дядя.

– А что ты хочешь знать, Мурочка?

– Ты был женат?

– Неееееет, - он улыбнулся, - я не был женат.

– Правда? – она резко повернулась, встала на колени, чтобы заглянуть в глаза сидящему Ярославу.

– Конечно, с чего бы мне врать?.. Но я жил с девушкой, это, наверное, считается.

– Расскажи.

– Ой, это было настолько давно, что кажется уже неправдой.

– Всё равно, - Агата почувствовала, что она злится на эту девушку, и очень сильно.

– Нуууууу, сразу после армии, я ещё в загранку ходил.

– Это как?

– Хммм, - он ухмыльнулся разнице в их мировоззрении. – За границу, на торговом судне, это было очень престижно в те времена.

– Так ты моряк

дальнего плавания?

– Он самый. Так, о чём я? Мне было лет двадцать пять, ей и того меньше, мы жили вместе… наверное, около пяти лет, да, примерно так.

– Иииииииииии???

– И что, Мурочка? Жили, а потом разошлись.

– Но это же тааааак много…

– Да, для двадцати пяти это много…

– А почему разошлись?

– Наверное, ей хотелось определённости, хотелось узаконить отношения, думаю, она ждала от меня этого, но я как-то не сообразил, и, как итог, мы разбежались, она вышла замуж, а я как-то один… был, до тебя… вас.

– Ты до сих пор любишь её, - девушка опустила голову и готова была заплакать от уверенности, что он до сих пор любит некую девушку, не её… При этом она не могла бы сказать, что бы она ответила на признание большого дяди в любви. Эти чувства были очень противоречивыми, однако ревность побеждала всё.

– О, нет, Мурочка, конечно, нет, я о ней и не думаю, просто ты спросила, я ответил.

– Правда?

– Конечно, клянусь, я вовсе не люблю её, - слова, которые чуть было не сорвались с языка, мужчина оставил себе, проглотив их с комком в груди.

– Это хорошо, - отчего-то девушке действительно стало хорошо. Она была практически вжата в мужчину, в большой комнате, где возвышалась ёлка и потрескивал камин, издавая характерный звук и запах. Она впитывала в себя и этот запах, и ощущение тепла и покоя, ощущение счастья и какого-то довольства жизнью, разрешая себе не пугаться этого, а наслаждаться.

Уже отдаваясь поцелую целиком и полностью, как умела только его Мурочка, она закинула на его поясницу ногу и буквально втиралась в мужчину, мурлыча при этом.

У мужчины каждый раз перехватывало дух от того, как сверкали глаза девушки, какой открытой и даже смелой становилась она в такие моменты. Она просила больше и больше, ещё и ещё, и получала это.

Его руки сняли сначала красную трикотажную кофточку, и он нежил грудки, казавшиеся меньше из-за размеров его рук, потом шорты и, не найдя под ними трусиков, он долго гладил внутреннюю сторону бедра, видя, как в нетерпении, а то и в злости, Мурочка требует его рук на самом нежном, интимном месте. Возможно, давал он больше, чем получал, возможно, Агата этим пользовалась, но мужчина не возражал, а только приветствовал такое поведение.

Ему хотелось доставить Мурочке удовольствие, радость, хотелось, чтобы она вздыхала, а потом срывалась на крик, хотелось, чтобы её глаза расширялись, когда он входил в неё, всегда осторожно, давая ей время, ускоряя амплитуду и глубину толчков. Они испробовали массу позиций, нашли свои уловки и радости, подстроились друг под друга и получали максимальное удовольствие от занятий любовью. При этом Ярослав отчаянно понимал, что никто и никогда не дарил ему такой спектр удовольствий и радости, как Мурочка. Она была смелой девушкой, немного безбашенной и, порой, просила о неожиданных вещах своего большого дядю, и он мало когда мог или хотел отказать ей.