Муромское Заочье-2. Очерки о родном крае

Макаров Евгений

Разлагающиеся органические продукты в крытых дворах сёл являлись разносчиком холерного яда.

За это время в губернии заболели 12.386 человек, умерли – 4.833.

В Муромском уезде она началась 19 июля и до окончания 1 октября из 791 заболевшего жителя умерли 160.

Смутное время.

Великая смута 1606–1612 гг. охватила все классы общества Московского государства и широкой волной разлилась по всей России.

После гибели первого самозванца Лжедмитрия на царство бояре избрали Василия Шуйского.

Избрание происходило не только без совета со всей землёй,

но и «на Москве не ведяху многие люди», то есть не ведали об этом. Оно не принесло желаемого успокоения в обществе.

На сцену вновь выступило имя царевича Дмитрия, и было встречено с ещё большим доверием, чем прежде.

«Все мы ему рады», – говорили Стародубцы (на Клязьме) подьячему Алексею Рукину, сообщившему им весть о новом самозванце.

Такое настроение было среди низших и высших слоёв населения.

Один за другим на сторону самозванца стали переходить города Переяславль Залесский, Суздаль, Ростов, Владимир, Вязники, Гороховец, Лух и Балахна.

Муром с уездом присоединился к Лжедмитрию П-му без больших усилий, «без взятья».

В отписке окольничего Ивана Годунова гетману Яну Сапеге о приведении к присяге Мурома нет указаний на дату, но из другого его письма видно, что 13 ноября 1608 года он был уже в Тушине при Лжедмитрии П-ом.

Предположительно Муром присягнул самозванцу в конце октября – в начале ноября 1608 года.

По этому поводу неизвестный летописец писал:

– «Греха ради, наши грады все Московского государства от Москвы отступиша. Немногие грады стоят в твёрдости – Казань, Великий Новгород, Смоленск, Нижний, Переславль Рязанский, Коломна, Царство Сибирское, только городов стояху в твёрдости, а то все прельстишася на дьявольскую прелесть».

Общество раскололось на две части.

Одни «целовали крест» Василию Шуйскому, другие – Лжедмитрию П-му, власть которого держалась за счёт польского оружия.

Но на восток от Арзамаса часть татарского и черемисского населения, принявшая сторону Лжедмитрия II-го, подступила к Нижнему Новгороду, чтобы привести его к «крестному целованию» самозванца.

Игумен Тихоновой Луховской пустыни Иона 21 ноября 1608 года через крестьянина Якунку Полуектова послал грамоту, в которой предлагал государевым воеводам, дьяку, приказным и всем нижегородским служилым людям повиниться Дмитрию Ивановичу и «крест целовать».

В ответ архимандрит Вознесенского Нижегородского монастыря Иоил написал:

– «В Нижнем Новгороде воеводы: князь Александр Ондреевич Репнин, Ондрей Семёнович Олябьев, дьяк Василий Семёнов и дворяне, и дети боярские, и старосты, и целовальники, и все земские люди… хотят за Государево Царство и Великого князя Василия Ивановича и всея Русии Московскаго и крестное целование помереть».

Иоил пытался склонить к верности Шуйскому и балахнинцев, «чтобы христианская невинная кровь не лилась

и, чтобы балахонцы во единой мысли с нижегородцами были».

Но те не вняли просьбе.

По приговору нижегородцев воевода Алябьев, подкреплённый понизовыми людьми Фёдора Ивановича Шереметева, «под Балахной воров побили и Балахонского воеводу Степана Голенищева и иных многих лутчих людей привели в Нижний».

После этого посадские и всякие другие люди Балахны присягнули Шуйскому.

А после того, как под Нижним Новгородом верные Шуйскому ратники разогнали людей Лжедмитрия II-го, боярский сын Павел Дураков из Гороховца, 7 декабря 1608 года писал гетману Яну Петру Павловичу Сапеге:

«Изменники, выьиед из Нижнего, дрались по самую Балахну. Балахонские мужики царю изменили, и учали государевых людей имати, и поймали сына боярского суздальца Елизаръя Реденкого, да гороховца сына боярского Ивана Гриденкого, да атамана казачья Тимофея Тоскаева и послали в Нижний Новгород. Да того же дни прибежали из Стародуба губной староста Иван Мёртвой да Муромец сын боярской Иван Дурасов, а были посыланы для государева дела; сказывали де им Стародубской волости села Яковского крестьяне, которые были под Нижним в полках, Ивашко Кузаев да Петрушко Гусенин, что под Нижним государевых людей изменники Нижегородцы разогнали. Да того же дни приезжали с Павлова павловские стрельцы, которые пришли от государя царя и великого князя Дмитрия Ивановича всея Ру сии, из его государевых полков, Степанко Иванов с товарищи, 14 человек, да павловец посадский человек Василий Прокофьев сын Везниковец с детьми, и сказали перед нами в расспросе, что хотели их переимати павловские мужики и отвести в Нижний к изменникам. И ты, господин, пришли людей, чтобы государеву делу порухи не было и тех бы нам городов изменникам не подати, которые Государю Дмитрию Ивановичу крест целовали… Да ты, Ян Пётр Павлович Сопега, отпиши и царю Дмитрию Ивановичу, что б нам холопам своим вскоре велел свой царский указ учинить».

Но ещё 5 декабря 1608 года нижегородцы разгромили подступивших к их городу татар, черемисов, арзамасцев и «иных всяких подымных людей».

Они гнали их более 15 вёрст и били, «знамёна и набаты поймали, а ушло тех воровских людей немного, порознь» и то только потому, что наступила ночь.

Обезопасив тылы, и, ободрённые успехом, нижегородцы решили привести в «единомыслие» с собой и другие ближайшие местности – Ворсму, Павлово, Арзамас и Муром с окрестностями.

С этой целью они сразу же после победы над татарами и арзамасцами направились к пределам Муромского уезда.

Узнав о движении и цели нижегородских отрядов, без сопротивления и добровольно сдался Павлов Острог.

Но Ворсма воспротивилась и выслала навстречу свой отряд, который в пяти верстах от Ворсмы был разбит, а беззащитную Ворсму нижегородцы выжгли.

По-возможности, нижегородцы старались избегать кровопролития, и, прежде чем приступить к таким решительным мерам, посылали грамоты с увещанием к покорности не только в города, но и в сёла.