Мусаси
Шрифт:
– Вряд ли я подхожу такой картине. Признаться, меня соблазняло желание обладать ею, но что с ней делать? Я странствующий фехтовальщик и подолгу не задерживаюсь на одном месте.
– Конечно, носить ее с собой неудобно. В твои годы ты не думаешь о собственном доме, но, по-моему, у каждого должен быть свой кров, пусть даже убогая хижина. Иначе человек совсем одинок и потерян. Почему бы тебе не построить домик где-нибудь в тихом уголке Киото?
– Никогда не думал об этом. Необходимо побывать во множестве разных мест. Хочу пройти
– Путешествия влекут не одного тебя. Не следует думать, что твои мечты могут осуществиться лишь в чужих краях. Будешь искать счастья на стороне, упустишь то, что рядом. Такие разочарования случаются с большинством молодых людей. – Коэцу улыбнулся. – Старый лентяй вроде меня не вправе читать наставления молодым, – продолжал он. – Я, собственно, не за тем пришел. Хочу пригласить тебя отдохнуть вечером. Ты бывал в веселом квартале?
– Где куртизанки живут?
– Да. У меня есть друг по имени Хайя Сёю. Несмотря на возраст, он всегда готов поразвлечься. Я только что получил от него записку, он приглашает встретиться на улице Рокудзё. Я подумал, что и тебе неплохо бы отвлечься от дел.
– Не уверен.
– Не хочешь, я не настаиваю, но там весьма занятно.
Незаметно вошедшая в комнату Мёсю слышала разговор.
– Мусаси, стоит пойти, – вмешалась она. – Увидишь много нового. Хайя Сею из заносчивых людей. Уверена, тебе там понравится.
Старая монахиня начала вытаскивать из комода кимоно и пояса. Обычно пожилые стараются удержать молодых от развлечений в веселых кварталах, в которых на ветер летят большие деньги, но Мёсю говорила так, словно и сама собиралась составить компанию мужчинам.
– Посмотрим, какое кимоно тебе к лицу, – щебетала она. – Нравится этот пояс?
Мёсю вынимала одну вещь за другой, будто готовила наряд для сына. Она подобрала к одежде лакированную коробочку для пилюль, короткий декоративный меч и парчовое саше для носовых платков и незаметно вложила несколько золотых монет в кошелек.
– Пойду, если вы настаиваете, – нехотя согласился Мусаси. – Я буду выглядеть нелепо в этих шелках. Лучше в моем старом кимоно. С ним я не расстаюсь в моих странствиях, в нем и сплю, когда ночую под открытым небом.
– Ни в коем случае, – строго сказала Мёсю. – Тебе безразлична одежда, но не забывай о тех, кто рядом. Среди изящного убранства комнат ты будешь как драная половая тряпка. Мужчины посещают веселый квартал, чтобы забыть о неприятностях. Их должны окружать радующие глаз вещи. Не думай, что нарядная одежда изменит твою натуру. Многие носят такую одежду каждый день, она опрятна и хорошо сшита. Одевайся!
Мусаси повиновался.
– Приятно посмотреть! – одобрила Мёсю.
Перед уходом Мёсю зажгла свечку перед статуей Будды
У дверей были приготовлены две пары сандалий с новыми кожаными тесемками. Пока мужчины обувались, подошел привратник и что-то тихо сказал старой монахине.
Коэцу попрощался было с матерью, но она проговорила: – Подожди! – Лицо Мёсю выражало тревогу.
– В чем дело? – спросил Коэцу.
– Привратник говорит, что только что здесь были три самурая, которые очень грубо себя вели. Не опасно ли это?
Коэцу вопросительно взглянул на Мусаси.
– Нам нечего бояться, – успокоил его Мусаси. – Вероятно, люди из дома Ёсиоки. Если они нападут на меня, вам они зла не причинят.
– Один из подмастерьев рассказывал, что несколько дней назад какой-то самурай вошел во двор и стал рассматривать через изгородь ту часть дома, в которой ты расположился.
– Уверен, это люди Ёсиоки.
– Я тоже так думаю, – согласился Коэцу. Обратившись к привратнику, он спросил: – О чем же расспрашивали самураи?
– Все работники ушли, и я хотел запереть ворота, когда трое самураев неожиданно окружили меня. Один из них, самый страшный, вынул из-за пазухи письмо и потребовал передать его гостю.
– Он произнес имя «Мусаси»?
– Да, он сказал «Миямото Мусаси». Он еще сказал, что Мусаси живет здесь несколько дней.
– Что еще они говорили?
– Мне приказано никому не рассказывать о Мусаси, поэтому я ответил, что такого человека в нашем доме нет. Тот самурай рассердился и обозвал меня обманщиком. А тот, что постарше и все время ухмылялся, остановил его, сказав, что они найдут другой способ вручить письмо. Не знаю, что он имел в виду, но слова прозвучали как угроза. Сейчас они отошли за угол.
– Коэцу, идите на несколько шагов впереди меня, – проговорил Мусаси. – Не хочу, чтобы вы ненароком пострадали из-за меня.
– За меня нечего бояться, – рассмеялся Коэцу. – Тем более, если это люди Ёсиоки, как ты говоришь. Мне они не страшны. Вперед! Мама! – обернулся Коэцу с порога.
– Что-нибудь забыл? – отозвалась Мёсю.
– Если ты волнуешься, можно послать человека к Сею и сообщить ему, что сегодня я занят.
– Нет-нет! Я переживаю за Мусаси. Но я не думаю, что теперь его можно остановить. Желаю приятного отдыха!
Коэцу догнал Мусаси, и они направились вдоль реки.
– Дом Сёю на углу улиц Итидзё и Хорикава. Он наверняка уже собрался уходить. Зайдем за ним, все равно по пути.
Еще не стемнело. Приятно было праздно идти вдоль реки, наблюдая, как вокруг суетятся люди, занятые работой.
– Я слышал имя Хайя Сёю, но ничего о нем не знаю, – сказал Мусаси.
– Немудрено, что тебе знакомо его имя. Он известен своими стихами.
– Он еще и поэт?
– Поэт, но сочинительство его не кормит. Он родом из старинной купеческой семьи Киото.