Мусаси
Шрифт:
– Где ты, Кодзиро? – Голос донесся с черного хода.
– Кто там? – откликнулся Кодзиро, словно очнувшись от забытья. Бросив меч в ножны, он добавил: – Я в задней комнате. Пройдите через веранду.
– Вот ты где! – проговорила появившаяся Осуги.
– Какая приятная неожиданность! С чем пожаловали?
– Сначала вымою ноги, а потом поговорим.
– Осторожнее, колодец глубокий. А ты, малыш, последи, чтобы бабушка не упала.
Малышом Кодзиро назвал детину из шайки
Сполоснув лицо и вымыв ноги, Осуги вошла в комнату.
– Приятный прохладный дом, – заметила она. – Не изнежишься ли ты в таких условиях?
– Я не Матахати, – засмеялся Кодзиро. Старуха решила пропустить укол мимо ушей.
– Извини, что я не принесла тебе подарка, но дам тебе сутру, которую я сама переписала. – Осуги вручила Кодзиро Сутру Великой Родительской Любви. – Сделай милость, почитай в свободное время, – добавила она.
Бросив небрежный взгляд на свиток, Кодзиро сказал:
– Кстати, вспомнил о нашем последнем разговоре. Вы развесили по городу объявление, которое я для вас написал?
– О том, чтобы Мусаси перестал прятаться?
– Да.
– Два дня устанавливали столбы с досками на всех перекрестках. Сейчас я сама видела, как люди стоят и обсуждают объявления. Нелестные слова о Мусаси доставили мне истинную радость.
– Если он не ответит на вызов, то перестанет быть самураем и станет посмешищем для всей Японии. Час вашей мести близок.
– Ну нет! Его не проймешь смехом. Он бессовестный. И меня не удовлетворит такая месть. Я хочу, чтобы Мусаси был наказан раз и навсегда.
– Вы стары, но никогда не идете на попятную, – изумился Кодзиро – У вас какое-то дело ко мне?
Старуха, сев поудобнее, рассказала, что должна покинуть дом Хангавары. Нельзя бесконечно злоупотреблять гостеприимством Ядзибэя. К тому же она устала прислуживать шайке его головорезов. Осуги подобрала подходящее жилье у паромной переправы Ёрои.
– Как ты считаешь? – спросила она Кодзиро. – Мне кажется, я не скоро найду Мусаси. Чувствую, что Матахати в Эдо, попрошу прислать из деревни денег и поживу здесь некоторое время.
Кодзиро одобрил ее планы. Сначала ему было интересно в доме Хангавары, теперь дружба с сомнительными личностями бросала тень на Кодзиро. Ронину, который ищет место в знатном доме, подобное знакомство зазорно.
Кодзиро послал одного из слуг Какубэя за дыней, которые росли в поле за домом. Кодзиро поговорил с Осуги, пока дыню не подали к столу. Он не слишком церемонился с нежданной гостьей, намекая, что хотел бы распрощаться с ней до наступления темноты.
После ухода Осуги Кодзиро сам убрал свои комнаты и полил колодезной водой цветы в саду. Лампу он не зажигал, ее все
В это время молодой самурай перелез через ограду кладбища у подножия холма.
Возвращаясь со службы из дома Хосокавы, Какубэй, по обыкновению, остановил коня у цветочной лавки у холма Исараго. Обычно хозяин лавки поджидал его, чтобы принять коня, но сегодня его не было. Какубэй привязывал коня к дереву, когда из-за храма выбежал цветочник.
– Простите, господин, я заметил подозрительного человека, который через кладбище пробирался к холму. Я крикнул ему, что здесь нет дороги, а он злобно посмотрел на меня. Вдруг вор? Сейчас ведь грабят и знатных людей.
Какубэй слышал о таких происшествиях, но они его не волновали.
– Люди болтают языками, – успокоил он лавочника. – Верно, обычный мелкий воришка или ронин, которые обирают прохожих. Беги прямо ко мне, если же что-то случится. У меня гостит самурай, который не прочь размяться с мечом.
– Сасаки Кодзиро? О, его все считают великим фехтовальщиком!
Какубэй обрадовался такой похвале. Он любил Сасаки и рекомендовал его на службу. Какубэй, как и многие служивые люди его ранга, оказывал покровительство способным юношам, поскольку подбор хороших воинов для сюзерена считался высшим проявлением вассальной верности и служебного рвения.
Должность Какубэя была наследственной. Он служил Тадатоси не за страх, а за совесть, как и большинство старших вассалов, внешне не выказывая назойливой преданности. В делах такие люди гораздо полезнее молодых выскочек.
Какубэй въехал в ворота своего дома. На крутой холм он взобрался пешком по тропинке, немного запыхавшись. Жену он оставил на родине, поэтому в доме, кроме нескольких служанок, жили только мужчины. В доме царил порядок, и, когда Какубэй поздно вечером возвращался со службы, дорожка в саду всегда была полита водой, а у главного входа в дом его непременно встречал кто-нибудь из домашних.
– Кодзиро дома? – спросил Какубэй.
– Он у себя в комнате, – ответил слуга.
– Позови его и принеси сакэ.
Какубэй скинул пропахшую потом одежду и вымылся. Когда в свежем легком кимоно он вошел к себе в комнату, Кодзиро уже ждал его.
– Я позвал тебя, чтобы кое-что сообщить, – сказал Какубэй, разливая сакэ.
– Хорошая новость?
– Господин Тадатоси велел представить тебя ему. Он, видимо, услышал о тебе со стороны. Сам понимаешь, как непросто пристроить к должности. Десятки людей хлопочут за своих.
Старый самурай ожидал изъявлений благодарности, но Кодзиро, допив сакэ, только и сказал: