Мусорщики "Параллели" IV
Шрифт:
Тур, сидя за минималистическим столом из алюминиевых трубок и стекла что-то печатал на компьютере, когда в прихожей появился Гарибальди. Он не спеша поднялся и вышел из-за стола, отдав честь командиру: правая рука, сжатая в кулак, от груди.
Это был опытный сухопарый одинсонец с жёсткими коротко стрижеными волосами и умными глазами.
Петрос остановился и тоже отсалютовал ему, а потом вопросительно посмотрел на него, уставившись вверх. Двухметровый одинсонец в услужении у полутораметрового метиса. Со стороны это выглядело несколько нелепо. Тур откашлялся и заговорил густым утробным басом:
— Все уже собрались.
—
— Прибыл вместе с госпожой Синой. Ожидает в комнате отдыха.
— Отлично, — вновь протянул, чуть хрипя, Гарибальди, убирая час. Он бросил быстрый взгляд на дверь слева от себя. Она была слегка приоткрыта. — Когда дам сигнал, можешь его приглашать.
— Так точно, маршал, — сухо ответил Тур, вновь отдавая честь.
— Ах да, чуть не забыл! — резко остановившись, буркнул Гарибальди, вновь посмотрев вверх на адъютанта, — Заранее предупреди о прибытии нашего циркового дурачка!
— Вы это случаем не обо мне, господин главнокомандующий? — ответил голос, полный щелочи.
Дверь медленно открылась, и в приёмную вплыл, по-иному и не скажешь, один из флагштоков, мимо которых недавно проходил Гарибальди. По крайней мере, он так думал. Петрос открыл рот и, сказав краткое «О», краснея. Сильно задрав голову, он уставился на вошедшего человека.
«А ведь точно! Откуда здесь мог взяться чёрно-золотой флаг!»
Перед ним стоял худой и очень высокий мужчина. Золотые с проседью волосы были педантично зачёсаны назад и смазаны гелем. Холодные многоцветные глаза с подведёнными ресницами и бровями, тонкие напомаженные губы, острый подбородок, длинный и ровный, как стрела, нос, уши украшенные золотым кольцами. Золотая кожа была изрезана тонкой сетью молодых морщин. В середине плоского высокого лба сиял крупный алмаз, вживлённый в череп. Вошедший был одет в чёрные одежды с золотой каймой: короткий пиджак нараспашку поверх шёлковой рубашки с высоким стоячим воротником. В пиджак вдета брошь: голова оскалившегося льва с короной в форме восходящего солнца. Рубашку, от груди до начала изгиба бёдер, плотно облегали широкие ремни. Замки ремней: изящные украшения в виде львов, держащие в лапах мечи, а в их гривах полыхало солнце. Ниже ремней: длинная юбка тюльпан до пят. Из-под юбки виднелись длинные чёрные туфли с золотыми пряжками. А на тонких пальцах рук, с выкрашенными в чёрный лак ногтями, множество колец с самоцветами.
— Что с вами, главнокомандующий? — заботливо спросил пришедший, чуть нагнувший. Гость был значительно выше адъютанта Тура, под три метра, и Петрос смотрелся перед ним ещё более нелепо. — Я, видите ли, настолько увлёкся, изучением вашей доски почёта, что немного запамятовал ради чего сюда пришёл, а тут вы пронеслись мимо меня на всех порах и даже не поздоровались. Это не очень красиво.
Гарибальди тряхнул головой и прорычал, пытаясь выглядеть важно перед прибывшим великаном:
— Тяжёлый день, посол Сехмет Анх-Тауи. Впрочем, как обычно. Но ваш приход меня удивил. Что вы здесь забыли?
— О! — воскликнул посол, расплываясь в отечески заботливой улыбке. — Я прибыл сюда, как независимый эксперт. В связи с запросом о принятии нового члена в «Параллель». Кстати, хорошо, что меня вовремя осведомили насчёт профилактических осмотров лифтов, а то я мог и
— Да что вы говорите! — протянул Гарибальди, вновь бросив быстрый взгляд на приоткрытую дверь комнаты отдыха. — Но ради столь незначительной работёнки, присылать вас… У Инпута что, совсем разыгралась паранойя?
— И поэтому, ради столь мелкого дела, было решено собраться всем высшим военным руководством? — протянул Сехмет в ответ, продолжая заботливо улыбаться.
Гарибальди нахмурился, но затем он закрыл глаз, выдохнул и поднял обе руки вверх. Его лицо искривилось в резкой и злобной ухмылке, и он весело, как мог, проговорил:
— Ну, ладно, ладно, подловили вы меня! Но что это мы стоим на пороге?! Давайте пройдём ко мне. Там я всё вам и поведаю, господин посол.
— Почему бы и нет, моя спина в последнее время стала сильнее обычного беспокоить, — протянул посол, беззаботно похлопав себе чуть ниже лопаток. Гарибальди что-то пробурчав себе под нос, успокаивающе кивнув адъютанту, и вступил в свой кабинет.
Эта была прямоугольная тёмная комната: старомодные деревянные панели, гладкий пол, покрытый ламинатом, люминесцентные светильники, излучающие холодную тусклость. Посередине длинный стол со встроенными в него вычислительными панелями и выдвижными тонкими, как фотоплёнка, мониторами, и жёсткие кожаные кресла. Всё было выполнено в разномастных цветах, но везде преобладали тона, полные мрачности и нелюдимости. У противоположной от входа стены, стояло кресло, в которое Петрос был вынужден, время от времени, садиться. А сзади, на стене, за которой был скрыт монитор центрального гиперкомпьютера штаба, весели шесть портретов предшественников Гарибальди на посту главнокомандующего. Троих из них он знал лично, но сильнее всего на него повлияли двое.
Джянчи Хешанг и Заки Гьяда. Один был ему не меньшим другом, чем Чуви и Бэбил, и большим наставником, чем прочие. Другой вызывал в нём одновременно уважительный трепет и отталкивающее неприятие. Мнение Гарибальди на счёт этих двоих, разительно отличалось от общепринятого. Третий главнокомандующий «Параллели» — Гьяда, был решительным и умным человеком. Именно он дал волю Чуви и ему подобным, создав семьдесят восемь лет назад отряд мусорщиков. Именно благодаря его решимости и уму удалось разгромить, казалось бы, непобедимый альянс Осириса и Хатимана. Пусть над первым, в тяжёлой изнурительной битве, и взял вверх Чуви. Именно Заки провёл военную реформу, превратив нынешнюю «Параллель» в третью силу. Он лично занимался планировкой этого этажа. Везде был его аскетизм и военная суровая скромность. Он был уважаем и любим многими. Но не Гарибальди. Для Петроса он был жестоким, сухим и слишком прагматичным человеком. Машиной не считавшейся с ценой людских жизней. А ещё именно он виноват в приходе к власти Бена Гури.
Джянчи, пятый главнокомандующий, в свою очередь, был многими презираем за то, что он допустил почти двадцать лет назад печально известный государственный переворот в Рае Осириса и последовавшие за этим проблемы. Но никто не видел, сколько сделал Джянчи добра. И для солдат «Параллели» и для мирных жителей Башни. Скольких он спас и спасал бы, если бы его не заставили уйти. Его смерть более десяти лет назад стала для Гарибальди серьёзным ударом. Никто не знал его так хорошо, как он. Единственное, за что Гарибальди и мог поругать Джянчи, так это за то, что он не уделил должного внимания собственной большой семье. И тому, что там медленно назревало.