Мусорщики "Параллели" IV
Шрифт:
— Стоит начать с того, что я тоже изначально считал себя ментальным сканером. С раннего детства, касаясь кого-либо, я мог прочитать их мысли. Это мне хорошо помогало выживать в Галасху, но со временем я понял, что могу кое-что ещё.
— О-о-о! И что же? — с придыханием, спросил Сехмет.
— Я могу считывать память, — бесцветно ответил Дэвид, но внутри он почувствовал удовлетворение, когда с лица посла сползла улыбка, и появилась усмешка, полная сомнения.
— На это сканеры также способны, при необходимом контроле, — сухо возразил Сехмет.
— Конечно, я это тоже понял, но чем сильнее я изучал свой талант и экспериментировал с ним, тем больше в себе открывал новые странности.
Ныне, я умею не только считывать мозговую память, но и нервную и мышечную память. Я научился не просто её считывать, но и научился манипулировать хранимой в ней информацией, данными и знаниями. Как пример: я могу скопировать память и сохранить её в своей голове, а затем передавать другому человеку или записать на подходящий носитель. И эта лишь самая малая часть моей силы. Я могу парализовать человеку ноги, руки или всё тело. Могу лишить его возможности видеть, слышать и прочее. Полученные знания я не просто храню в себе, но и могу, использовать сам. Например: если я позаимствую у снайпера умение дальней стрельбы, то я также смогу выступить в роли снайпера. И, конечно, я могу не просто скопировать память и знания, но и забрать их полностью. По этой же причине, я могу полностью стереть все знания человека, тем самым превратив его в овощ. То же касается и меня. Я могу хранить в себе огромные объёмы информации, но стараюсь никогда себя не перегружать, оставляя себе лишь самые необходимые знания и умения. В том числе и боевые таланты. Например: стрельба из всех видов орудий, использование всех видов холодного оружия и рукопашного боя. Также я умею считывать знания с любых хранителей данных: от древних книг до самых современных видов носителей памяти, если будут соблюдены определённые факторы. Кроме этого, я могу выследить человека по его остаточному следу и узнать, что он делал в конкретном месте в течение последних сорока восьми часов.
Сехмет перестал и усмехаться, что внутренне доставило Дэвиду ещё большее несказанное удовольствие. Теперь посол другим взглядом изучал Шепарда, медленно постукивая пальцами по краю стола. Спустя минуту напряжённой тишины, в течении которой командиры нервно ёрзали на своих местах, а главнокомандующий странно кряхтел, смотря в потолок, сложа руки на животе, посол усмехнулся и, сузив глаза, спросил Дэвида, сменив щёлочь на сахар:
— Очень любопытно! И как же никто не замечал такое сокровище ранее! Но каковы доказательства твоим словам, мальчик?
— Доказательств полно, глубокоуважаемый посол, — ответил Гарибальди, беря со стола тонкую длинную иглу и поднимая перед собой. — Здесь всё записано. Тесты, измерения, анализы, ДНК и прочее. — Вам преподнести их прямо в руки или вы продемонстрируете отличные навыки ловца?
— Я очень хороший ловец, — ответил Сехмет, не поворачиваясь к Гарибальди, но протягивая к нему руку. Петрос закатил глаз и кинул иглу послу. Поймав её, Сехмет не стал подключать иглу к ближайшей вычислительной панели, а аккуратно её спрятал за одним из своих ремней.
— Разве вы не требовали доказательств? — удивился Гарибальди.
— Конечно, и я с ними обязательно ознакомлюсь, но одно видеть в записи, а другое испытать самому.
Посол, чуть подавшись вперёд, протянул Дэвиду свою худую и длинную руку.
— Если я сосредоточусь на конкретном воспоминании, ты сможешь, не касаясь прочего, прочитать его?
— Когда я в хорошем физическом и ментальном состоянии, то без проблем, — ответил Шепард, недоверчиво покосившись на руку посла.
— Тогда в чём дело? Бери меня за руку, — усмехнулся посол. Дэвид украдкой посмотрел на Гарибальди. Тот вновь уставился в потолок. Но затем он слегка качнул головой, и Шепард нехотя схватил Сехмета
Нужное воспоминание плавало на поверхности. Прочие были затуманены и нечётки, так что ему не составило проблемы скопировать его в свою память.
Дэвид отпустил руку и, посмотрев на посла, что по-прежнему, ухмыляясь, не сводил с Шепарда изучающего взгляда, спросил его.
— Я скопировал ваше воспоминание. Что мне нужно с ним сделать?
— Ты сможешь визуализировать воспоминание, например, дотронувшись до ближайшей вычислительной панели?
— Да, смогу, — ответил Дэвид, но не успел он сделать и шага в сторону стола, вмешался Гарибальди:
— Подожди, Дэвид, — протянул он, приподнимаясь, — моя панель подключена напрямую к центральному компьютеру штаба. Иди сюда.
Главнокомандующий нажал на сенсор, встроенного в стол, и часть стены, увешенная портретами бывших хозяев кабинета, чуть выдвинулась вперёд и, разделившись на две половины, разъехалась в стороны, открывая огромный плазменный монитор. С мгновение спустя, он замерцал и на нём отобразился рабочий стол вычислительной станции Гарибальди. Дэвид подошёл к панели главнокомандующего и, нащупав под столом входное отверстие для игл, дотронулся до неё.
— Готово, — безразлично ответил Дэвид, дважды дотронувшись к экрану дисплея. Туда, где с секунду назад появился значок, ранее отсутствующего здесь файла. Файл на мониторе превратился в видео. Зал наполнился стрекочущими звуками. Поначалу ничего не было видно, кроме помех. Но вот сквозь шумы проступила фигура, ходившая из стороны в сторону, чем-то сильно недовольная. Щелчок, череда тресков и в кабинет ворвался немного истеричный и надменный голос. Экран ещё раз моргнул, и изображение окончательно стало чистым и чётким, дав лучше разглядеть человека, стоявшего посреди дорогой и плотно обставленной комнаты. Дэвид заметил, что Бэбил явно узнал человека. Он помрачнел и сильно напрягся. Человек на экране — красивый осирисиец в белых одеждах, немного похожий на Сехмета, продолжал к кому-то обращаться, яростно от него требуя:
— Он нас оскорбил, и ты ничего не будешь по этому поводу предпринимать?
— А с чего это я должен что-либо предпринимать? — ответил ему ещё более высокомерный голос, при этом изображение чуть сузилось и стало более чётким. — Если мы будем оскорбляться на всякие глупые провокации, точь-в-точь, как наши отцы и деды с прадедами, то нас так и будут считать за озлобившихся расистов. Пора взрослеть, кузен Птах!
— Но он оскорбил меня, Сехмет!
— А ты его не оскорбил, кузен? — тяжело вздохнул Сехмет из воспоминания. — Да и, как по мне, это было не оскорбление, а весьма остроумное замечание. Порой нашему племени действительно не хватает здравомыслия.
— Сехмет!
— Не хочу ничего слышать! — изображение ушло вверх, дав понять, что Сехмет резко поднялся, а сильный глухой звук сообщил о том, что он ударил кулаком по столу. — А ты разве не понял с кем связался?
— С жалким гильгамешцем! — испугано отшатнувшись, неуверенно и с лёгкой истерикой, ответил Птах. А потом он, кусая губы, посмотрел по сторонам и, заломив руки, чуть выступил вперёд, выкрикнув, — Чертовы геннопомешанные! Им всегда всё и вся сходит с рук! И вновь?
— Им не всегда всё сходит рук, кузен Птах, — тяжело вздохнув и опускаясь в кресло, ответил Сехмет, — Уж точно, не нам про это говорить. Ты должен знать лишь две вещи. Этот человек, при желании, даже не смотря на свой почётный возраст, в лёгкую перебьёт всю твою охрану и тебя не пожалеет. И второе. Чтоб после такой грязной расисткой брани я больше тебя здесь не видел.