Муссолини

Ридли Джаспер

Муссолини не участвовал в нападении на Мизиано. Одной из черт его политики как руководителя было оставаться несколько поодаль, в стороне от своих соратников. Он не братался с другими депутатами и появлялся в Монтеситорио относительно редко — лишь тогда, когда хотел участвовать в дебатах. Однако в статье в «Иль пополо д'Италия», оправдывая изгнание Мизиано, он разъяснял, что депутаты-фашисты прибегли к насилию в отношении Мизиано, так как не могли вместе со всем итальянским народом допустить, чтобы в Палате заседал дезертир. Но, предприняв эти справедливые и необходимые действия, фашистские депутаты больше не станут прибегать к насилию и отныне будут соблюдать все принятые в Палате правила достойного поведения. А Мизиано после того, чему

он подвергся, не рискнет вновь появиться в Монтеситорио.

Глава 13

ДОГОВОР О ПРИМИРЕНИИ

Красное и фашистское насилие продолжалось и после выборов. Однако проявлялось оно у конфликтующих сторон по-разному. Социалистическое насилие было таким, как всегда в Италии: неорганизованным насилием одиночек. Время от времени трое или четверо социалистов подстерегали на улице фашиста и убивали его. Насилие фашистское, наоборот, было четко организовано. Члены фашистских отрядов соблюдали ту дисциплину и воинскую сноровку, которой большинство из них научились в армии. Они стройно, воинским шагом, маршировали по улицам, как положено по-настоящему обученным солдатам, и пальцем не трогали социалистов-прохожих или зевак, не швыряли камнями в редакции коммунистических газет, пока командир отряда не отдавал приказа поджигать или убивать. И только тогда они нападали, жгли и убивали.

В некоторых районах коммунисты и социалисты создали Красную гвардию, названную «Ардити дель пополо». Но Коммунистическая партия была малочисленна, так как большинство социалистов после раскола в январе 1921 года остались в Социалистической партии. Национальный исполком Социалистической партии дал местным отделениям инструкции не отвечать фашистам тем же, и большинство низовых ячеек этому подчинилось. Бальбо презирал социалистов за это. Онпренебрежительно писал в своем дневнике о социалистах, этих самозваных революционерах, о том, что когда фашисты их атакуют, у них не хватает мужества отвечать ударом на удар и они бегут жаловаться властям и просят защиты у полиции, которую сами всегда называли агентурой буржуазии.

В тех местах, где социалисты организовали отряды «Ардити дель пополо», они все равно оказались в невыгодном положении ввиду отсутствия у них военного опыта, недовольства лидеров партии, а также враждебности полиции и расположенных там воинских частей и префектов (представителей национального правительства в провинциях). Некоторые полицейские и префекты беспристрастно относились как к социалистам, так и к фашистам. Например, префект Болоньи Чезаре Мори был профессиональным полицейским, неподкупным и не имевшим политических амбиций. Как монархист, националист и консерватор, он был убежден, что социалисты являются величайшей угрозой для государства, а как государственный чиновник строго придерживался законов, не поддавался личным пристрастиям и арестовывал любого (будь то социалист или фашист), кто преступал закон. Он был для фашистов занозой, они ненавидели его за то, что он не делал различий между патриотами и большевиками. Но префектов и полицейских, подобных Мори, было очень немного.

Префект Феррары Самуэле Пуглиезе даже не пытался скрывать своих симпатий к фашистам. В мае 1921 года местный полицейский арестовал Бальбо за ношение револьвера без разрешения. Сотни фашистов из окрестных деревень собрались в Феррару и присоединились к городским товарищам, требуя освобождения Бальбо. Пуглиезе немедленно отдал приказ об освобождении Бальбо. Никаких обвинений ему предъявлено не было. В 1921 году в Ферраре было зафиксировано 49 жестоких стычек между фашистами и социалистами. Полиция арестовала 33 фашиста и 110 социалистов.

В ряде районов префекты и полиция активно помогали фашистам, обеспечивая их моторизованным транспортом, а иногда и револьверами. Во многих местах офицеры местныхгарнизонов симпатизировали фашистам. Высшее армейское командование и генералы еще не перешли на сторону фашизма, но большинство младших офицеров поддерживало их. Некоторые из них

были товарищами по окопам местных фашистских лидеров.

Но даже те префекты и полицейские, которые не были настроены профашистски, обычно предпочитали их большевикам. В течение первых шести месяцев 1921 года по всей Италии фашистами было подано 2039 жалоб на акты насилия социалистов. Полиция арестовала 1422 социалиста и не предприняла никаких действий в 617 случаях. Социалисты подали в полицию 1274 жалобы на акты фашистского насилия, причем полиция арестовала 396 фашистов и не предприняла никаких действий в 878 случаях.

Однако продолжающееся насилие очень тревожило многих итальянцев. К их числу относились и принадлежавшие к среднему классу консерваторы, которые не принимали насилия, но в остальном симпатизировали фашистам. Правда, другие считали, что в борьбе с большевизмом оправданы любые средства. Молодые люди с подобными взглядами присоединялись к фашистам. Их возбуждала опасность, увлекало ощущение товарищества, а возможно, и жестокость фашистских отрядов. Однако более старших консерваторов из среднего класса деятельность этих отрядов, сквадов, пугала. Их не слишком убеждали доводы Муссолини, что фашистское насилие — это насилие воинов, а не хулиганов. Когда они рассматривали гордо публикуемые фашистами фотографии разгромленных ячеек Коммунистической партии (поломанную мебель, порванные в клочья документы и фотографии, груды осколков от разбитых окон и зеркал), они не могли не думать, что так поступают именно хулиганы.

Почти наверняка это послужило причиной того, что Муссолини приготовился дать согласие на прекращение действий сквадов против социалистов и коммунистов. На Пасху 1921 года церковные руководители Милана обратились к социалистам и фашистам с воззванием заключить перемирие на период Святой недели. Это произошло через несколько днейпосле взрыва в театре «Диана», так что Муссолини отверг их предложение на том основании, что не может быть перемирия с коммунистами.

В июле, вскоре после выборов, Джолитти подал в отставку, и премьер-министром стал Бономи, один из лидеров правого крыла Реформистской Социалистической партии с того момента, как был исключен из Социалистической партии после речи Муссолини на конгрессе в Реджо-нель-Эмилия в 1912 году. Бономи пригласил представителей всех партий и профсоюзов на совещание с участием председателя Палаты Энрико Де Никола, чтобы обсудить проблемы примирения.

Коммунисты присутствовать отказались. Пополари и республиканцы прислали свои наилучшие пожелания успешному проведению переговоров, но также отказались присутствовать, обосновав это тем, что участие нейтральных партий, не вовлеченных в борьбу социалистов и фашистов, вряд ли поможет убедить противников в необходимости согласия. Фашисты, социалисты и Конфедерация социалистических профсоюзов приняли приглашение и встретились 28 июля в кабинете председателя Палаты в Монтеситорио с Муссолини, Де Векки, Чезаре Росси и четырьмя другими представителями фашистов.

3 августа они подписали Договор о примирении. В нем заявлялось, что в целях возвращения Италии к нормальной политической жизни и экономическому развитию фашисты согласны прекратить все враждебные действия против членов Социалистической и Коммунистической партий, а Социалистическая партия объявила, что не имеет связей с «Ардити дель пополо». Стороны провозгласили, что будут уважать эмблемы друг друга, хотя председатель Палаты напомнил им, что лишь правительство, а не политические партии может решать, какой флаг вывешивать на общественных зданиях. В каждой провинции за соблюдением договора будут надзирать комитеты из двух фашистов и двух социалистов и независимого председателя, назначаемого ими совместно, а в случае разногласий — председателем Палаты. Любое нарушение договора будет доводиться до сведения судебных инстанций. Партии обязуются следить, чтобы их сторонники соблюдали условия договора, и заявили, что будут его придерживаться и пропагандировать в своих газетах.