Муссолини
Шрифт:
30 декабря 1922 года, будучи еще и министром внутренних дел с чрезвычайными полномочиями, Муссолини приказал арестовать Амадео Бордигу, Антонио Грамши и всех членов Исполнительного комитета Коммунистической партии, за исключением двух депутатов Палаты, которые были защищены парламентской неприкосновенностью. Коммунистическая партия Италии не была запрещена, но полиция постоянно преследовала ее членов, поэтому она начала перестраиваться в нелегальную подпольную организацию. Муссолини не предпринял никаких шагов против социалистов и других политических партий, так что они продолжали действовать открыто и издавать свои газеты, которые никто не запрещал и не подвергал цензуре. Однако если они публиковали статьи с критикой Муссолини и правительства, очень велика была вероятность того, что местные фашисты сожгут редакцию, а возможно, и убьют
Муссолини переименовал фашистские сквады в Добровольную милицию национальной безопасности, вспомогательную силу для помощи полиции и армии в поддержании порядка и защите государства. В ноябре 1922 года он создал новый орган — Высший фашистский совет («Гран Консильо»), состоявший из самых влиятельных лидеров партии, которые стали советниками Дуче. Это должно было упрочить позиции центрального партийного руководства и иерархии по отношению к партийцам в провинции и рядовым членам партии. Однако Муссолини обнаружил (как ив 1921 году, когда подписал Договор о примирении с социалистами), что фашисты признают его своим вождем и беспрекословно следуют за ним, только пока он позволяет им делать то, что они хотят. А именно избивать или даже убивать красных и сжигать принадлежавшие им помещения. Хотя он объявил, что победа фашистской революции покончила с гражданской войной и теперь мир восстановлен, в 1923 году было сожжено больше помещений социалистических организаций и еще больше социалистов убито и ранено, чем в предыдущие годы.
При этом Муссолини старался поддерживать хорошие отношения с профсоюзами, в том числе социалистическими, и переманивать их членов и даже руководителей во вновь образованные фашистские профсоюзы. Это сопровождалось пропагандистским лозунгом: «В фашистской Италии капиталисты и пролетарии должны работать вместе на благо своей страны». Он добился некоторого успеха, так как члены профсоюзов вскоре поняли, что, оставаясь верными Социалистической партии, они многим рискуют: они сами и их семьи могут стать жертвами насилия и убийства. Вступая же в фашистские профсоюзы, рабочие получают некоторые блага, которые их работодатели вынуждены предоставлять им для собственной безопасности. Пусть эти блага были меньше требований, выдвигавшихся социалистическими профсоюзами в 1920 году и часто приводивших хозяев к банкротству, выгода была несомненной.
18 марта 1923 года Муссолини выступил на открытии второго конгресса Международной Торговой палаты. Он сказал, что проведение конгресса в Риме стало возможным уже спустя пять месяцев после того, как его «движение привело к власти молодые силы войны и победы», в результате чего в Италии расцвела политическая и экономическая жизнь. Он заявил, что главным экономическим принципом его правительства является то, что государство должно отказаться от экономических функций, которые не в силах выполнять. Он даст свободу частному предпринимательству и отменит все меры государственного контроля, которые могли бы «удовлетворить левых демагогов», но, как показал опыт, абсолютно фатальны для экономического развития любой страны. На британского торгового атташе в Риме Дж. Г. Хендерсона эти слова произвели большое впечатление. В своем ежегодном рапорте за 1923 год, направленном им в Лондон в министерство иностранных дел, он писал, что трудно подобрать историческую параллель великим достижениям Муссолини.
Отношения Муссолини с католической церковью и ее сторонниками — пополари были более сложными. Он очень стремился завоевать голоса 107 депутатов-пополари в Палате и иметь поддержку церкви. Однако, хотя папа Пий XI и ватиканская иерархия поддерживали Муссолини в его борьбе с коммунизмом, у некоторых рядовых пополари, в том числе священников, поведение фашистов вызывало неприязнь.
Одним из самых ярых критиков фашизма был отец Джу-зеппе Миндзони, приходский священник в Аргенте, близ Феррары. Однажды вечером в начале августа 1923 года на улице на него напали несколько человек и начали избивать дубинками. На помощь подоспели прохожие, и нападающие убежали. Две недели спустя поздним вечером 23 августа, когда отец Миндзони шел с другом, на них набросились двое мужчин и стали бить дубинками по головам. Друг Миндзони, на голове которого была шляпа, выжил, а священник, бывший с непокрытой головой, умер от ударов. Убийц опознали: это были местные фашисты. Их судили за убийство, но оправдали за недостаточностью улик.
Бальбо, который был главой фашистов
В марте 1923 года Муссолини издал свою новую теоретическую работу «Иерархия», тщательно обосновывающую его взгляды и позицию как государственного деятеля. В ней он объяснял читателям, что правительство всегда должно базироваться на силе. Согласие никогда не бывает абсолютным, так как обязательно найдется несколько диссидентов, которых необходимо одолеть. Поэтому силу фашистского государства следует укреплять. Вероятно, он сожалел, что те двое фашистов ударили отца Миндзини слишком крепко. Обычно его чернорубашечники только избивали и калечили своих противников, и это не вызывало такого скандала, как убийство.
Нападения были совершены еще на нескольких членов католической, либеральной, демократической и республиканской партий и их сторонников, осмелившихся критиковать Муссолини и фашистов. Целью этих акций было запугать колеблющихся. В 1923 году чаще всего избивали активистов-католиков, но церковь и партия пополари не отвернулись от Муссолини, предпочитая его коммунистам.
Мнение, что Муссолини лучше коммунистов, было одним из важнейших факторов, повлиявших на решение британского правительства о государственном визите в Италию короля Георга V. Визит планировался на май 1923 года, и для всех это стало знаком британского одобрения режима Муссолини, особенно после того, как король наградил Муссолини орденом Бани. Но при всем том Керзон убедил британский кабинет отвергнуть предложение короля, чтобы его сопровождал в Рим один из министров для обсуждения условий договора о передаче Италии Джубаленда. Керзон не хотел во время королевского визита вести никакие переговоры о Джубаленде.
Глава 17
КОРФУ
Муссолини не был удовлетворен орденом Бани, он хотел заполучить Джубаленд, Фиуме и Додеканезы. Ему хотелось преуспеть там, где потерпел поражение Д'Аннунцио, то есть в вопросе о Фиуме. Он вступил в переговоры с правительством Югославии. Состоялась встреча в Риме и Белграде, но дальше разговоров дело не шло. Он переговорил в Риме с греческим министром иностранных дел относительно Додеканезов. Обе стороны назвали тон разговоров дружеским, но и здесь никакого прогресса не было. Когда он осведомился у британского правительства о Джубаленде, Керзон повторил, что всегда рассматривал этот вопрос как часть общего соглашения с Турцией и Грецией по поводу восточного Средиземноморья.
Летом 1923 года греческое правительство было встревожено сообщениями о том, что Италия усиливает свой гарнизон на Додеканезах. Греция испугалась — а что, если Муссолини собирается объявить об аннексии этих островов — и поставила в известность британское правительство, к защите которого прибегала все последние годы. Керзон по этому поводу обратился к итальянскому послу в Лондоне, заверившему его, что у Муссолини нет подобных намерений.
Как всегда, беспокойство британцев по поводу того, что хочет сделать Муссолини, было удовлетворено сенатором Сальваторе Контарини, который был первым секретарем итальянского министерства иностранных дел. Этот профессиональный дипломат, по мнению британского и других иностранных правительств, был оплотом респектабельности и умеренности, он оказывал на Муссолини положительное влияние. Однако сослуживцам в итальянском министерстве иностранных дел он таким не казался, так как имел взрывной характер. Так, в своем кабинете он мог швырнуть документы на пол, а когда помощник нагибался, чтобы их поднять, дать ему пинка под зад. Таких поступков его шеф — министр иностранных дел, то есть сам Муссолини, никогда не совершал. Однако его подчиненные иногда жаловались, что Муссолини абсолютно не проявляет интереса к ним как к личностям. Когда они возвращались в министерство после отпуска или пребывания за границей, он никогда не спрашивал, как они провели время.