Муть. Из брючного блокнота
Шрифт:
– Лариса, зайди, пожалуйста, надо поговорить.
В коридоре, как и во всей квартире, была тишина, и Максим Устинович ещё раз позвал жену, но более громко. Повтор также не возымел никакого действия, и Максим Устинович направился на кухню. Разбитые тарелки были собраны с пола, а жены на кухне не было. «Чортова кляча! Её зовут, так она же ещё и капризничает» – недовольно подумал Максим Устинович и направился в спальню. Лариса Яновна сидела на пуфике перед трюмо и пользовала щёки и лоб какой-то косметикой. На вошедшего мужа
– Лариса, ты что, не слышишь? – раздражённо проговорил Максим Устинович, но тут же спохватился и, вернув на лицо приветливое выражение, почти ласково продолжил. – Ты извини меня, Ларуня. С этой работой все нервы поистрепались. «Нет, только не это, – пронеслось у него в мозгу, когда он обнаружил томно-похотливый взгляд повернувшейся к нему жены – только не это». Максим Устинович мгновенно просчитал варианты уклонения от интимной близости, схватился обеими руками за правый бок, присел на кровать и, демонстрируя неимоверную боль, заговорил:
– И нервы… и печёнка просто разрывается последние два месяца. Измотался на работе окончательно. Прости Ларуня, но я действительно сегодня отвратительно себя чувствую, – Максим Устинович прилёг и, продолжая держаться за бок, прикрыл глаза.
«Вот негодяй, опять задумал какую-то подлость» – подумала Лариса Яновна и пересела на кровать.
– Может быть надо показаться врачу? – спросила она мужа. – Возьми отпуск на пару недель, съездим на воды… или ещё куда. Отдохнём, подлечишься. Действительно, нельзя же так убиваться на работе.
«Ну, что замолчал? Глазами так и забегал. Прощелыга – и есть прощелыга. Правильно меня отец в своё время предупреждал» – размышляла Лариса Яновна, ласково гладила плечо мужа и с грустью смотрела на него.
«Вот только без этих вот соплей. Терпеть ненавижу твои эти… пузатые ладони» – отрыгнул противной мыслью Максим Устинович, но глаза не открыл, чтобы не показать своего бешенства и, как бы перекосившись от боли, противно произнёс:
– Я бы с радостью, но теперь никак невозможно. Завтра-послезавтра я должен обязательно на несколько дней съездить в столицу по совершенно неотложному делу. – «Этот идиот Леонтий должен справиться за три-четыре дня» – прикинул он. – Да, кстати, вот там и покажусь врачу. Умница ты у меня, дорогая моя.
«Ну и мерзавец. Глаза бы мои не смотрели на этого подлеца. Ладно, когда вернёшься, я тебе устрою “сладкую жизнь”. Всё, больше эти твои фортели у тебя не пройдут. И карьера твоя “прикажет долго жить”… падать тебе будет ох как больно! Подонок ты и как был прохвостом, так им и останешься. Ничего, отольются тебе мои слёзы» – твёрдо решила Лариса Яновна, погладила волосы мужа и сказала мягким грудным голосом:
– Максимушка, пообещай мне, что ты там обязательно покажешься врачу. Я страшно волнуюсь за твоё здоровье… тем более что это печень.
– Обещаю твёрдо. Давай уже спать и дай мне,
Лариса Яновна погладила мужа по щеке, встала с кровати и вышла из спальни. Через три минуты она вернулась с таблеткой и стаканом воды.
«Вот чорт, напросился на таблетку. Ведь наверняка даст какую-нибудь дрянь, от которой действительно что-нибудь да отвалится» – подумал Максим Устинович, взял лекарство из рук жены, но не смог скрыть на лице подозрения.
«Вот так-то! Боишься? Так тебе и надо» – удовлетворённо подумала Лариса Яновна, а вслух ласково сказала:
– Выпей. Это должно успокоить.
– А что это? – не сдержался спросить Максим Устинович.
– Пей. Ты всё равно не разбираешься, – премило сказала жена и подала стакан с водой.
Максим Устинович положил таблетку в рот, перекатил её под язык, сделал малюсенький глоток воды, кисло посмотрел на жену и немедленно улёгся на бок, закрывшись с головой одеялом. Оказавшись в безопасности, он выплюнул таблетку в кулак. «Точно хочет сделать меня импотентом» – мрачно подумал он, с облегчением ощупывая пальцами совсем даже не размякшую таблетку.
– Спасибо, Ларуня, – благодарно произнёс он, выпростав голову из-под одеяла. – Давай спать, завтра у меня очень трудный день.
Лариса Яновна брезгливо поправила мужу одеяло и вышла из спальни. Через некоторое время на кухне брякнула дверка холодильника, потом донёсся характерный звон соударения горлышка бутылки с массивным стаканом для виски.
«Алкоголичка несчастная!» – зло подумал Максим Устинович, тихонько встал с кровати, бесшумно приоткрыл окно, вышвырнул на улицу таблетку и лёг в постель, полностью закутавшись в одеяло…
Наутро Максим Устинович прямо из машины позвонил Ковалю и приказал, чтобы тот немедленно ехал на объект, так как он «готовится к проведению совещания и ему необходимо лично быть в курсе всех мельчайших подробностей».
«Деньги что ли тебе опять понадобились? Но, не получится, потому как всё, что тебе положено ты уже получил, да к тому же – авансом. А если рассчитываешь на большее, то и мне от тебя кое-что как раз таки нужно… Вот ублюдок! Талантов – ноль, а запросы выше, чем у меня» – брезгливо подумал Леонтий Щадович и велел секретарю распорядиться о машине.
На объект Коваль подъехал, когда Максим Устинович с охранником и водителем стояли перед входом в “галерею”. Перед ними на полусогнутых жестикулировал руками начальник участка, он норовил передать Максиму Устиновичу строительную каску, но тот никак на это не реагировал и был необыкновенно грозен лицом, а впрочем, и всем телом.
– Долго спишь! Я уже столько времени потерял, – грубо, без «здравствуй» и рукопожатия, бросил Максим Устинович подошедшему Ковалю. – Все свободны! – распорядился он остальным, а Леонтия Щадовича поманил ладонью приблизиться к себе.