Мутация в моем сердце
Шрифт:
– Я рада, что ты смогла вернуться, – решила помочь Амели справиться с воспоминаниями и сменить тему я, понимая, что обладание такой особенностью характера может быть проклятьем и даром одновременно.
Она улыбнулась грустно, но ее нежные крошечные ямочки возникли на ее бархатных щеках, как напоминание о том, что раньше улыбка была частым гостем ее мимики.
– Годы прошли, прежде чем я смогла понять, что случилось со мной, и еще больше времени потребовалось, чтобы принять это. – Она продолжала свой рассказ, заманивая меня слушать ее тяжелые истории из жизни, которые меня,
– Каждый из нас мутировал по-своему, но именно взаимопонимание стало нашим спасением, – послышался голос незнакомой женщины за моей спиной.
Кажется, она слышала весь наш разговор, а сейчас решила выразить свое мнение.
Это была Фрида Эйдис, темнокожая женщина, чей возраст должен был достичь пятидесяти, но семнадцать лет назад она превратилась в мутанта, навсегда застыв в своем прежнем возрасте. Я еще не знала на тот момент, что она станет угрозой для моей жизни. Тогда она показалась мне милой и внимательной женщиной.
Мы сидели, прижавшись друг к другу, чувствуя тепло тел и биение сердец, как бы синхронизируясь с этим абсурдным мировым ритмом.
Ржавые стены машины резонировали нашими смехами, мимолетными вздохами и тишиной, которая становилась уютной и почти осязаемой. Хаос царил вокруг, но тут, рядом с Амели и Фридой, которые шутили и подбадривали, каждая минута превращалась в вечность, полную простого, но неподдельного счастья.
Сквозь проржавевшие дыры старого внедорожника пробивался тусклый свет, едкий запах металла и пыли заполнял наши ноздри, а мир за пределами этой скромной брони превращался в калейдоскоп апокалипсиса. Шум разрушающихся городов доносился до наших ушей, как отголоски далекой грозы, но в этот момент он казался частью далекой реальности – словно шепот старинного радиоприемника, улавливающего сигналы оттуда, где уже не осталось жизни.
За завесой диких криков зараженных проносились мимолетные лучи заката, напоминающие о том, что даже засыпающий мир может быть полон неописуемой красоты. Стук колес по дороге, сочетающийся с нестройным весельем нашего разговора, печатью оставался у нас в памяти.
В этом коротком временном пузыре не существовало ничего, кроме нас самих. Детали разрушенного мира растворились, как будто под властью магического заклинания, уступая место долгожданной гармонии.
В каждом взгляде, каждой улыбке можно было прочитать безграничную надежду, потому что, вопреки всему, мы умудрялись находить радость в самых простых вещах. Мир мог рухнуть, но наши души продолжали пылать, напитываясь любовью и светом, что выходили за рамки любого конечного сценария.
Здесь, в багажнике ржавого внедорожника, царил иной порядок – порядок сердечного тепла и человеческого общения, столь далекого от апокалиптического хаоса.
Мы прибыли неизвестно куда и неизвестно на сколько. Помещение напоминало ферму, заброшенную и старую, наполненную нескончаемым запахом плесени и сырости. Но в этом был и свой шарм.
Андерс смотрел на меня с неким подозрением после разговора, который, судя по всему, передала ему Фрида.
– Поиграем в карты? – предложила я ему,
Определенно, мужики всю ночь играли в покер на выпивку и сигареты. Постоянно до моего спящего уха доносились их возгласы и оскорбления, которыми они поливали друг друга. Иногда даже перерастало в драку.
– Отвали, – грубо выпалил он.
Сегодня Андерс был не в настроении, его серые глаза были озлоблены, но одновременно передавали печаль, которая тащилась за ним словно века.
Фрида была не промах, за коньячком она вытащила из Картера всю правду о его плохом настроении и даже стащила карты на вечернюю игру девчонками.
Тогда я еще не знала, что лучше бы я вообще не заикалась про эти карты.
Как оказалось, Андерс был женат. Его супругу звали Тереза.
– Она была красавицей, – хихикала Фрида, покачивая головой, ее жировые складки на подбородке подскакивали от вибрации. – Высокая и худая, словно модель. Тереза родила ему двоих сыновей. Я видела фотографию в его кармане, не удивительно, почему он так страдает по ней. Краше нее жену уже не найти.
Фрида не обладала чувством эмпатии, в отличие от меня и, конечно же, Амели. Она бессовестно смеялась над потерей Андерса, словно ей доставляло это неимоверное удовольствие.
Безусловно, Фрида завидовала красоте покойной супруги Картера, поскольку сама была жирной и страшной, и мне плевать, если эта правда ранит ее чувства, потому что она давно заслуживает этого.
– Ты ей просто завидуешь, – ответила я. – Не всем повезло родиться красивыми.
– Да вот же, – вовсе не обиделась Фрида и словно проигнорировала мои слова, – сегодня день годовщины их свадьбы. Страдает мужик.
– Не стоит лезть ему в сердце, – заступилась за Картера Амели, – каждый вправе переживать свое горе так, как умеет.
Фрида бросила на Амели недоброжелательный взгляд и глотнула из банки пива. Ее темно-карие глаза сначала наполнились возмущением, но затем оно угасло, и Фрида залилась в громком смехе, который эхом отдавался от стен подвала, в котором мы сидели и секретничали.
– Мне нет до этого олуха дела, – протараторила она с попыткой оправдать саму себя в глазах Амели.
– А что случилось с женой Андерса? – не совсем поняла я из рассказа Фриды сюжетную линию, которая завершалась смертью.
– Да зараженные разодрали на куски ее вместе с обоими сыновьями, пока Картер таскался, Бог знает где, – без чувства сожаления проговорила она, даже не взглянув в мою сторону, и допила залпом банку пива.
В подвале воцарилось молчание.
Я следила за Амели, ее печальные синие глаза усердно сдерживали слезы. Кажется, моя новая подруга вновь расчувствовалась над рассказанной историей и прогоняла через себя все печальные события, с которыми пришлось столкнуться Картеру.
И мне было его жаль. Я знала этих ребят от силы недели две, но мне казались они добрыми, по крайней мере, насколько это было возможно. Сохранить добро в своем сердце в теперешнем мире было довольно сложно, не все могли быть такими, как Амели, историю которой я до сих пор не слышала ни в одном рассказе, но стеснялась спрашивать.