Мутанты. Время собирать камни.
Шрифт:
В конце войны, когда исход её ни у кого не вызывал сомнения, Алоиз, с чужими документами в кармане, сумел выбраться из горящей Риги и обосноваться в самом центре России, где сколотил банду из отпетых уголовников и…
Затрещали двери магазинов и складов, железнодорожных пакгаузов и квартир жителей городка, которые с ужасом слушали каждодневные сообщения о дерзких налётах, грабежах и убийствах неуловимой банды Сохатого. Только в сорок шестом году милиции удалось напасть на след банды, окружить её и почти полностью уничтожить.
Те,
В пятьдесят третьем году, вышел Сохатый из лагеря по амнистии и поехал в Казахстан, в Тургайский район Кустанайской области, под надзор тамошней милиции.
Работая на земляных и бетонных работах, стиснув зубы, он вспоминал, как привольно и беззаботно жилось ему до сорокового года, в своём родовом поместье в городе Елгаве.
Льнопрядильная фабрика и сахарный завод приносили хорошие прибыли, на его полях буйно колосились пшеница и рожь, радовали богатыми урожаями сахарная свекла и картофель, в хлевах мычали сытые коровы и хрюкали откормленные свиньи, пароходы Алоиза бороздили воды Лиелупы и Даугавы, ещё один большой дом был в Риге.
И, вдруг, всё кончилось. В одночасье Алоиз потерял всё: и завод, и фабрику, и пароходы, и дома, и земли. Всё национализировал латышский народ и стал хозяином не только в его имении, но и во всей Латвии. Лютая злоба переполняла Алоиза, и сколотив отряд из таких же, как и он сам, обиженных советской властью, Алоиз ушёл с ними в леса.
Убийства и террор против своего народа, стали смыслом жизни «лесных братьев». В сорок первом году вернулся Алоиз в родной уезд, пришёл вместе с фашистами и, зашёлся страхом городок и его окрестности, и полилась кровь…
Известие, о начале освоения целинных земель в Казахстане, Алоиз встретил с радостью. Он сразу сообразил, что в неразберихе организационного периода, ему не составит труда скрыться от надзора милиции и затеряться в огромной массе приезжающих покорителей целины. Так оно и получилось. Познакомившись с бывшим фронтовиком, а ныне, целинником — Александром Михайловичем Колмогоровым, Алоиз завладел его документами и скрылся, не забыв предварительно утопить труп бывшего фронтовика в одном из многочисленных озёр района.
А через полгода, в небольшом подмосковном городке, объявился и поступил работать весовщиком на комбинат хлебопродуктов бывший фронтовик, награждённый за ратные подвиги многими орденами и медалями, старшина запаса — Колмогоров Александр Михайлович. Поселился он в небольшом домике, на окраине города, вместе с девочкой, которую взял из детского дома и удочерил, назвавшись фронтовым другом её погибшего отца.
Зинаида Ивановна, ни тогда, в детстве, ни сейчас, до самой смерти старика, не знала и не догадывалась, кем на самом деле был тот, которого
На своей бывшей родине — в Латвии, Алоиз Круминьш, всё-таки, один раз побывал. Но не тоска по Родине гнала его туда, а алчность. Перед побегом в конце войны из горящей Риги, в тайнике, спрятал он свои сокровища — всё, что успел награбить: золотые монеты и кольца, цепи и броши, перстни, браслеты, кулоны и серьги, портсигары и…зубы! Большое колличество золотых зубов и коронок. Но вся эта масса золота меркла перед тяжёлым, большим золотым крестом с крупными бриллиантами, пасхальными яйцами работы «Фаберже» и массивными золотыми часами — брегетом…
Глава 21. Спаси меня от одиночества
…Бориса Маслова, и всю его охрану, расстреляли из проезжающей мимо машины прямо перед входом в отель «Интурист». Киллеры благополучно скрылись.
— Как это всё произошло?
— По классической схеме. Подъехали на «Жигулёнке», положили всех из «калашей», и уехали. На соседней улице пересели в другую машину, а эту бросили.
— Чего ты на меня так смотришь? Думаешь, что это я приложил руку к «мочилову» Маслака? Да, он оказался козлом и падлой, да, я грозился замочить его, но это был обыкновенный трёп, я не стал бы марать об него свои руки.
— Чего ты возбухаешь? А же тебе ничего не говорю.
— Неужели опять «чехи» ступили на тропу войны? Тогда надо начинать мочить их. Ещё раз спустим такое на тормозах, и об нас начнут вытирать ноги.
— Только замирились с ними и вновь затевать войну? Ведь в этой войне не только у них, но и у нас потери будут, а это сильно ослабит нашу группировку. И, к тому же, я думаю, что это вовсе не чеченцы, а какая-нибудь другая группировка? Сам знаешь, сколько сейчас борзоты в Москву лезет.
— Не знаю, может это и не чеченцы, но только они больше всех борзеют, значит, будем их валить.
— У тебя к чеченцам личная неприязнь?
— Ничего личного. Просто мне известно, какие они коварные беспредельщики.
— Мы тоже беспредельщики, но дело не в этом. Я думаю, что искать надо не среди чеченцев, мы с ними уже больше двух месяцев не пересекаемся, поэтому нет необходимости возобновлять «тёрки» с ними.
— Тогда говори, что предлагаешь?
— Поискать надо, откуда ноги растут. Может, это «казанские» убили его за то, что он поменял «крышу», а может и кто-то другой. Ты помнишь, что нам говорила проститутка Марина?
— Помню, — усмехнулся Лютый. — Она говорила, что ей понравилось, как мы её по очереди окучивали.
— Она говорила, что у Бориса много секс-рабынь.
— Ну и что с того?
— Я думаю, что возможно его заказал кто-то из родственников девочек.
— Не уверен в твоей версии, но проверить её надо.
— Вот и я о том же. Не надо забивать стрелки чеченцам, пока не прояснится ситуация.
— Ладно, давай подождём.
— А ты на похороны Маслака не пойдёшь?
— Нет.