Муза

Скотт Эмма

"Ты что-то в него подмешал?" потребовал я, мое чувство самосохранения наконец-то разрушило чары, которые Амбри наложил на меня. "Зачем ты привел меня сюда? Чтобы накачать меня наркотиками и... сделать со мной что-то? Это то, что было раньше?"

"Что было раньше?" спросил Амбри, но выглядел он так, будто уже знал ответ.

Я провела руками по волосам. "Я не знаю. Сны перемешались с реальностью. Прошлой ночью казалось, что ты был вместо меня. Но потом крылья, жуки..." Я посмотрела на него. "Был ли ты? Ты действительно был на моем

месте, а остальное я выдумал? Ты следил за мной?"

Он поджал губы. "Это сложно".

"На самом деле это просто вопрос "да" или "нет"". Я поднялся на ноги. "Неважно. Я идиот, что пришел сюда...?".

"Нет, это самое разумное, что ты мог сделать, учитывая твою нынешнюю ситуацию", - сказал Амбри. "Ты не сходишь с ума, ты мучаешься. Пресловутый голодающий художник. Но я могу это изменить".

"Не сомневаюсь", - сказал я. "Я не знаю, какой у тебя был план, когда ты привел меня сюда, но я не собираюсь быть твоим домработником..."

"У меня нет намерения, чтобы ты проституировал себя для меня..." Он задумчиво постучал себя по подбородку. "Хотя я бы тоже был не против".

Я повернулся к двери. "Я ухожу".

"Я нужен тебе, Коул Мэтисон", - сказал он. "И, так уж получилось, ты нужен мне. Во всяком случае, твой талант. Я никогда не делал свой портрет при жизни - тяжкий грех, который нужно немедленно исправить".

"При жизни?"

Он вздохнул. "Ты сядешь? Ты нависаешь. И ты не обработал свои раны. Я не хочу, чтобы ты залил кровью мой ковер. Он старше меня".

Я медленно опустился обратно. "Пять минут. Я выслушаю тебя, а потом уйду".

Амбри ухмыльнулся. "Это мило, что ты считаешь себя в состоянии ставить ультиматумы, но у тебя была тяжелая ночь. Я побалую тебя".

"Спасибо."

"Меня зовут Амброзиус Эдвард Мид-Финч, формально из замка Хевер".

"Замок Хевер. Разве не там была Анна Болейн?"

Амбри раздраженно махнул рукой. "Эта тощая девка затмила меня на целую вечность. Да, Анна Болейн выросла в Хевере, но столетия спустя он стал моим родовым домом".

"Подожди, я там был", - сказал я. "Мы брали экскурсию в Академии. В Хевере находится одна из лучших коллекций портретов Тюдоров, уступающая только Национальной портретной галерее".

Челюсть Амбри сжалась. "Я в курсе".

"Я не знал, что там до сих пор кто-то живет".

"Не живут. Уже сотни лет".

Я нахмурился. "Я не силен в математике, но разве ты только что не сказал, что это был дом твоего детства?"

"Говорил. Перестань перебивать. Просто так случилось, что в длинной, благородной родословной моей семьи произошло досадное упущение. Мой официальный портрет никогда не был написан".

"И ты хочешь, чтобы я его

нарисовал?"

"Я заплачу тебе очень хорошо. За материалы, холст, краски. Все, что тебе понадобится".

На несколько мгновений надежда и облегчение захлестнули меня, а затем тут же улетучились.

"Я не знаю", - сказал я. "Я могу нарисовать твой портрет, а что потом?"

"Я не понимаю".

"Это просто откладывает неизбежное. Отсрочка казни". Я слабо улыбнулся. "Не в обиду Анне Болейн".

Амбри изогнула идеальную бровь. "Неизбежное?"

"Возвращаясь на..."

На мост?

"Туда, где я был." Я покачал головой. "В любом случае, я тебе не нужен. Я не очень хорош".

"Напротив, я видел твои работы".

"Мою работу. Что бы это ни было".

Амбри закатил глаза. "Они сделали с тобой немало, не так ли?" Он продолжил, прежде чем я успел спросить, кто они такие. "Ты тот, кто мне нужен для этой работы. Ты и никто другой".

"Это отличное предложение", - сказал я. "Видит Бог, мне это нужно. Но в последнее время я сам не свой. Что, если портрет окажется дерьмом?"

"Невозможно", - сказал Амбри. "Я буду его объектом, помнишь?"

Я хихикнул, но он быстро угас. "Я не знаю. Это звучит претенциозно, но... я просто охренел. То, что ты видел сегодня вечером на мосту, это не я. Я закончил Королевскую академию, ради всего святого. Я редактировал художественный журнал. У меня были перспективы на будущее, но почему-то все они испарились. Или, может быть, я не сделал достаточно, чтобы сохранить их. Искусство так субъективно, сто человек могут любить твою работу, сто - ненавидеть, еще сотне - наплевать, и все они будут правы. Если ты не Ван Гог или Пикассо, у тебя нет никакой гарантии занятости".

Амбри нахмурился. "Сомневаюсь, что Ван Гог считал, что у него есть гарантия занятости".

"Вы знаете, о чем я. Он бесспорный мастер. Неприкасаемый. Я тоже старался быть неприкасаемым, чтобы оградить себя от критики. Не от внешнего мира, а от шума в моей собственной голове. Это парализовало, заставляя меня сомневаться в каждом мазке кисти, в каждой линии. То, что мне нравилось вчера, сегодня - отстой. И у меня начала заканчиваться умственная энергия, необходимая для того, чтобы преодолеть все это, выйти в мир и зарабатывать на жизнь".

Амбри изогнул идеальную бровь. "Возможно, вы бы добились большего успеха, если бы не пытались уговорить платящих клиентов не нанимать вас".

Я снова захихикал, чувствуя себя легче, несмотря на себя, и посмотрела на этого странного человека, который вошел в мою жизнь.

Или проскользнул через щель в окне?

"Все то негативное дерьмо, которое я испытывал по отношению к своей работе, было как зыбучий песок", - сказал я. "Чем больше я боролась с ним, тем больше оно засасывало меня. Пока..."