Музей боевых искусств
Шрифт:
Натянуто улыбнувшись, я предпочел сделать вид, будто не понял, о ком идет речь.
— Выпить хотите? — неожиданно предложила молодая женщина.
— А тебе не хватит на сегодня? — в свою очередь, спросил я с осторожностью престарелого папаши, который боится перечить своей деспотичной, своенравной дочери. — Ты, по-моему, и так уже приняла прилично.
— Нет, я сегодня гуляю, — упрямо мотнула головой Дашка, и кончики ее длинных волос взметнулись. — Тем более повод есть — у меня гость.
Она встала с дивана и нетвердой походкой прошлепала в лоджию. Открыла находившийся
— А послабее у тебя ничего нет? Шампанского, например?
— Кроме водки, других напитков дома не держу! — заявила Дашка.
Ну, нет так нет. Мы быстро нарезали колбасу, сыр, разложили закуску по тарелкам и уселись за стол. Водку хозяйка наливала сама: мне — полную рюмку, себе — на донышке. Стукнув свою рюмку о мою, прикрыла ее сверху указательным пальцем и поднесла ко рту.
— Чтобы запах не шибал, — пояснила она значение лежащего на рюмке пальца. — Я им нос перекрываю. Ну, будем! — и как заправский выпивоха одним махом опрокинула в рот содержимое рюмки.
Я некоторое время сидел, раздумывая, стоит ли пить, потом, решив, что одна-другая рюмка водки мне сегодня не повредит, выпил свою дозу спиртного.
— Ну, и как там ваша Оксаночка поживает? — не без сарказма в голосе, хрустя огурцом, поинтересовалась хозяйка квартиры.
Я невольно вздрогнул, окинул девушку взглядом, словно оценивая, насколько ей можно доверять, и неожиданно для себя ляпнул:
— Нет больше Оксаны.
У Дашки и так-то сегодня вид был не очень умный, а после моего сообщения она вообще стала похожа на человека, страдающего болезнью Дауна.
— Я что-то не поняла, — сказала она так, словно язык у нее не помещался во рту. — Как это нет?
Я тяжко вздохнул:
— Вот так, нет, и все. Убили ее.
— Что? — наконец-то осознав смысл сказанного мной, вытаращилась Дашка. — Убили?! Вы не шутите?! Кто?! За что?! Что за глупости?!
Я считаю себя сильной личностью и не в моих правилах жаловаться на свою жизнь кому бы то ни было. Но сейчас мне было так тоскливо и одиноко и так хотелось поделиться своей бедой, своими переживаниями с кем-нибудь, что я не выдержал и стал рассказывать девушке о том, что произошло со мной за последние дни. Другому бы не признался, а Дашке можно. Она все же человек не посторонний, у нас с ней была хоть и одна, зато чудесная ночь, а интимная близость, как это ни пошло звучит, сближает. И было еще одно обстоятельство, из-за которого я решил поведать девушке о своих проблемах. Мне нужна была Дашкина помощь.
Говорил я минут пятнадцать. Дашка слушала меня, открыв рот, всеми силами пытаясь вникнуть в смысл моих слов. Удавалось ей это с трудом. Сомневаюсь, чтобы наутро она вспомнила хотя бы половину из того, что я сказал, но сейчас она, во всяком случае, реагировала, как нынче говорят, адекватно.
— Да-а… — глядя на меня осовелыми глазами, протянула Дашка, когда я наконец умолк. — Жалко девушку. Кому же понадобилось
Если бы я знал. Я покривил губы, выражая таким образом, что затрудняюсь ответить однозначно.
— Выкручиваться из положения. Да и того гада, что грохнул Оксану, нужно непременно найти. Ты мне поможешь?
— О чем разговор! — тоном рубахи-парня воскликнула деваха. — Ч-что нужно делать?
— Я тебе завтра объясню. Ты не будешь возражать, если я у тебя сегодня переночую? — спросил я и оглянулся так, словно подыскивал местечко, где можно прикорнуть.
Дашка хоть и пила понемногу, зато часто и за время наших посиделок назюзюкалась так, что уже лыка не вязала. Она сделала широкий приглашающий жест, сметя по ходу дела пару тарелок с закусками со стола, которые я тут же принялся подбирать с полу, и объявила:
— Пож-жалуйста! Мож-жете у меня сов-всем поселиться!
Я сбросил то, что осталось на тарелках, в мусорное ведро, а сами тарелки поставил в раковину и ответил:
— Обязательно. Как только протрезвеешь, я сделаю тебе предложение.
Мы посидели еще немного. Дашка пьянела прямо на глазах и вскоре съехала окончательно — уперла руку в щеку, откинула голову и закатила глаза. Приплыли. Я потрепал девушку за плечо:
— Эй! Спать пойдешь?
Дашка размашисто, словно открывала дверь в купе, махнула рукой:
— Отойди!
— Понятно!
Я встал со стула, отправился в спальню хозяйки и расправил двуспальную кровать. Затем вернулся в лоджию, взвалил на себя Дашку и потащил ее к ложу. Девушка болталась на мне так, будто у нее не было костей, бормотала что-то себе под нос и слюнявила мою шею. Я терпел — за ночлег и пострадать можно. Уложив хозяйку на кровать, раздел ее и укрыл покрывалом. Покрывало Дашка тут же откинула, обняла подушку и захрапела так, что с иным мужиком-храпуном потягаться могла.
Время было десять часов, рановато ложиться спать, но от пережитых за сегодняшний день треволнений я чувствовал себя вымотанным и разбитым до такой степени, что испытывал лишь одно желание — завалиться в постель.
Местечко я себе облюбовал в комнате на диване. Раздевшись, взял с кровати Дашки одну из трех лежавших там подушек, прихватил какую-то дерюжку, чтобы ею укрыться, если ночью будет холодно, и рухнул на диван.
И в ту же секунду раздался звонок в дверь. Вот черт, кого это еще там принесло? Решив не открывать, я повернулся на другой бок и зажал ухо пальцем. Однако в дверь продолжали трезвонить, причем с такой требовательностью и настойчивостью, что можно было подумать, будто пришел за платой за проживание хозяин сдаваемой внаем квартиры, а квартиранты не открывают ему дверь. Через несколько минут я не выдержал, встал с дивана, прокрался к двери и заглянул в глазок. Вот черт, бывший Дашкин сожитель Генка заявился. Что-то «инопланетянина» рядом с ним не видно. Отвергнутый любовник не собирался успокаиваться и продолжал непрерывно нажимать на кнопку звонка. Стало ясно, что если ему не открыть, он до утра спать не даст. Так и есть, Генка, оставив в покое звонок, стал пинать дверь.