Музей боевых искусств
Шрифт:
— Ты чего так долго? — напустился я на молодую женщину, едва она юркнула в подъезд.
— Думаете, мне легко было узнать то, о чем вы меня просили? — вспыхнула в ответ Дашка. Она была взвинчена: очевидно, поход в институт дался ей нелегко.
— Ну, ладно, ладно, — успокоенный тем, что вылазка девушки в интересующее меня учреждение закончилась благополучно и, судя по сказанным ею только что словам, не безрезультатно, примирительно произнес я. — Не обижайся. Просто я переживал, боялся, что тебя замели.
— Блатной вы какой-то, — озорно повела глазами девушка и отерла ладонью со лба пот. — Уф, ну и работенку вы мне
— Ты у нас зато не блатная, — хмыкнул я. — Ну, ладно, рассказывай, что выяснить удалось.
Выпитый накануне Дашкой алкоголь действительно здорово давал о себе знать. Девушка была бледной, потной. Влажными у нее были даже ладони. Даша вытерла их о джинсы и заговорила:
— В общем, Оксана действительно была беременной и состояла на учете именно здесь, в институте гинекологии. Мне удалось разыскать врача, у которого она находилась под наблюдением. Долгова ее фамилия. Зовут, кажется, Наталья Федоровна. О смерти Оксаны она не ведает ни сном ни духом. Ну, я ее и просветила. Представилась, короче, сестрой Оксаны, ну и говорю, мол, как же так, уважаемая Наталья Федоровна, получается, позавчера девушка у вас аборт делала, а вскрытие показало, что она беременна? Врачиха удивилась и ответила, что никакого аборта Ветрова не делала и, насколько она знает, рожать собиралась, вообще видела она ее в последний раз чуть менее месяца назад. Ну, вот и все, что я узнала.
— Понятно, — я прислонился к стене и задумался.
В общем-то, то, что сообщила мне сейчас Дашка, не было для меня неожиданностью. Ее рассказ лишь подтвердил мои догадки, возникшие после того, как майор Самохвалов сказал, что убитая девушка оказалась беременной. Итак, Оксана никакой аборт не делала. Я вновь почувствовал укоры совести. Какой же я негодяй — давил на нее, требуя избавиться от ребенка… А она, бедная, загнанная в угол, до такой степени любила меня и так хотела родить от меня, что была вынуждена пойти на обман, разыграть спектакль с абортом, чтобы сохранить со мной отношения и в то же время оставить ребенка… Во всей этой истории, правда, был неприятный момент. Оксана содрала с меня за мнимый аборт кругленькую сумму, но о мертвых нельзя думать плохо. В конце концов, она имела право наказать меня за мое отношение к ней. И я постарался вытеснить то неприятное чувство, которое возникло у меня при мысли, что меня здорово лоханули.
— Э-эй! — Дашка коснулась меня рукой. — Все в порядке?
Я тряхнул головой и постарался придать глазам осмысленное выражение, так как все еще думал об Оксане, которой, увы, уже нет на этом свете.
— Нормально, — я окончательно переместился из воображаемого мира в мир реальный. — Ладно, спасибо за то, что ты узнала. Пойдем!
— Куда? — Большие темные глаза Дашки смотрели на меня с любопытством.
Отклеившись от стенки, я в нерешительности замер.
— Действительно, куда? Нас вроде нигде, кроме как в полиции, не ждут.
— Не-е, я туда не ходок, — хихикнула Дашка. — Как вспомню, какой участковый кайф поймал, когда у него на голове горшок с моим любимым кактусом раскололся, смех разбирает, — пояснила она, чем вызвано ее веселое настроение. — Ничего, будет знать, как пистолетом размахивать… А насчет того, чтобы пойти куда, есть у меня одно местечко, где можем осесть ну и переночевать,
— Немного, — я достал из кармана несколько смятых купюр и пересчитал. Действительно, негусто.
— А у меня ни копейки нет, — посетовала девушка. — Я же в чем была, в том и выпрыгнула из окна. Ни сумку, ни кошелек не прихватила. Хорошо, хоть ключ от дома в кармане джинсов оказался, а то входную дверь открыть бы не смогла. Кстати, окно в квартире незакрытым осталось.
— Ничего с твоей квартирой не станется, никто не влезет. Сама понимаешь, появляться там сейчас опасно.
— Понимаю, — вздохнула Дашка. — Ладно, пойдемте, кафешку найдем, перекусим и… — девушка запнулась. — Пива выпьем…
Пряча деньги в карман, я недоуменно взглянул на собеседницу.
— Ты что, алкоголичка?
Даже в темноте подъезда было заметно, как Дашка покраснела.
— Да нет, что вы! — преодолев смущение, произнесла она. — Просто пожар внутри, сами знаете отчего, потушить хотела… Впрочем, — девушка гордо передернула плечами, — можно и без пива обойтись.
Может, действительно обойдется, но что-то мне подсказывало, что если я в кафе в дополнение к пиву куплю сто, а то и двести граммов водки, выпить их Дашка не откажется.
— Хорошо, — согласился я. — Будет тебе пиво, ты его заслужила.
Однако нашим планам в ближайшее время не суждено было осуществиться: ни Дашка пива не попила, ни мы с ней в то местечко, о котором она говорила, не попали. Едва мы, миновав лестничную площадку, приблизились к противоположному входу в подъезд и девушка, шедшая впереди, открыла дверь, ее кто-то схватил за шиворот и, словно морковку с грядки, выдернул из подъезда. А в следующее мгновение в дверь влетел огромных размеров кулак и врезал мне точно в глаз. Я отлетел на пару метров в глубь подъезда и растянулся на лестнице. Перед глазами поплыли яркие звездочки — красные, синие, желтые. Вернее, не поплыли, а хаотично задвигались. Я некоторое время наблюдал за ними, точнее, вынужден был наблюдать, ибо не мог пошевелиться, потом они выстроились в круг, который после нескольких оборотов вдруг разорвался, и звездочки гуськом и змейкой исчезли где-то в глубине моего сознания. Я открыл глаза и приподнялся на локте. На меня тотчас надвинулась тень, и еще один удар, на сей раз ногой и в челюсть, сотряс мои мозги. Больше я не вставал. Сознание не потерял, а находился на грани памяти и беспамятства, если так можно выразиться, когда все слышишь и ощущаешь, а управлять своим телом не можешь. Я слышал, как Дашка кричала, визжала, на нее кто-то орал, раздавались хлопки, шлепки; потом все стихло, меня взяли за руки, за ноги и потащили. В глаза ударил яркий солнечный свет, когда меня вынесли из подъезда, и вновь потемнело, когда швырнули в машину.
С кем я ехал, куда и сколько времени, я понятия не имел, так как во времени не ориентировался из-за своего полуобморочного состояния; местность и типов, захвативших меня, не видел, ибо, когда более-менее оклемался, обнаружил, что лежу на полу машины в узком тесном пространстве, в котором не только невозможно было привстать и глянуть в окно, но и приподнять голову, чтобы посмотреть на хозяев ног, обутых в шикарные туфли, уткнувшись носом в которые я лежал, вдыхая запах кожи, смешанный с запахом грязных носков.