Музейная ценность
Шрифт:
– Привет!
– Привет!
– Как твоя нога?
– Не особо, но лучше, чем совсем без нее.
– Юрка уже переписал мне видео, - похвасталась Кузнецова.
– Отлично, - Ева оставалась какой-то равнодушной, - ну и что? Хорошая запись?
Я понимал, что разговор не клеился и поэтому молчал. Я не массовик-затейник, поэтому беседу поддерживать далеко не моя обязанность. Мы посмотрели фотографии. Ева пообещала поменяться с Ксенькой пленками и решить, кто будет печатать снимки для Лидии Васильевны.
– Давайте я, заодно занесу их в школу. По-моему, она послезавтра там
Так мы и решили.
– Я домой пойду, - сказала Кузнецова.– По второй программе кино с Дэвидом Духовны будет.
– И сколько раз ты его уже видела?– поинтересовался я.
– Всего четыре, - ехидно ответила она.
– Ну-у, это мало, - протянул я, - ты ж его наизусть выучит не успела…
Она поняла, что в словесную перепалку со мной лучше не вступать и сказав «Пока!» удалилась вместе со своей собакой.
– Так и не передумал по поводу булавки?– спросила Ева внимательно глядя мне в глаза.
Я достал из кармана свою драгоценную находку и показал ее Журавлевой.
– Это мой талисман.
– Как хочешь, но только не говори, что я тебя не предупреждала…
Мы разошлись и настроение, которое вроде бы начало подниматься окончательно упало и реанимировать его не было никакой возможности. В этом я был совершенно уверен.
Остаток дня я провалялся с Саймаком. Он все-таки меня понимает. И я его. Классно, когда находишь своего писателя.
Время от времени я доставал булавку и любовался ею. Красивая все же вещица. а мне предлагают от нее избавиться. Полоумные все они, что ли?
Ночь пришла как-то совершенно неожиданно. как будто долго стояла за углом и посматривала на меня из-за занавесок, а потом вдруг вышла. Я этого никак не ждал. И даже поймал себя на том6 что начинаю бояться ночи и вообще темноты. Хотя в детстве такого никогда не было. Я весь искрутился на кровати. простынь свилась в веревку и опутала меня. Нога ныла. Не болела, а ныла. Как у стариков. И тут я вспомнил про сон. В прошлую ночь он мне опять снился, но не так, как было в Ярославле. Смутно. Или может быть я устал. И сейчас он не давал мне покоя, как только закрою глаза - передо мной вырастает этот старик. И чего-то шепчет. Никогда не смогу понять чего же именно. И так жутко от этого, что в летнюю жару мурашки по коже бегут и хочется забраться под одеяло.
Я встал. Доковылял до кухни. Увидел свое отражение в стекле двери. И чуть не закричал от ужаса, и тогда точно бы перебудил весь дом. Я стоял худой, ну не виноват я в этом, комплекцию не выбирают, и мне показалось, что я очень маленького роста. Как тот старик во сне. Жутко. У соседей за стеной завыла собака. Этого только еще не хватало. «К покойнику воет» - подумал я вспоминая россказни прабабки.
Потихоньку огляделся. Открыл холодильник, налил сок. Жарко.
Одного стакана не хватило, налил еще. И тут что-то со скрипом поехало, а потом раздался звон.
Я думал сердце просто выскочит из груди, а сам я так и рухну у этого открытого холодильника. У меня, далеко не слабонервного парня чуть истерика не началась. А потом начал душить хохот.
Я тихо сидел на полу и смеялся над самим собой. Это же часы с боем. Я отвык от них, пока был в Ярославле. Там вначале
Уже совершенно спокойно я вернулся к себе в комнату. Если бы не нога, то чувствовал бы себя просто замечательно.
Расправил простынь, выключил ночник и задрых. Именно задрых.
Так, наверное, древние богатыри спали, и от их храпа поднимались крыши у изб.
Мама меня будила долго. Но тут мог подействовать только один способ, им она и воспользовалась: намочила холодной водой махровое полотенце и накрыла меня им. Эффект моментальный. Я вскочил, как ошпаренный.
Мы быстро позавтракали. Мама очень торопилась отправить меня на растерзание врачу. Я понял, что от этой экзекуции мне действительно не избавиться. А может это и к лучшему.
Так и получилось. В кабинете добрый бородатый дядька профессор Джамалутинов, светило травматологии, потеребил свою бородку, сложил руки в карманы белого халата, который ему удивительно подходил, как будто он в нем родился снял мне гипс, сделал снимки, тщательно изучил мою искалеченную конечность и обрадовал тем, что в новом гипсе долго ходить не придется. А самое главное - я смогу играть. Это было самой замечательной новостью. За которую в последствии я чуть не поколечил профессора сам.
Он так и сказал:
– Ну-ну, молодой человек, вы будете играть! Конечно, будете!.. Только на балалайке или синтезаторе. Этот музыкальный инструмент, кажется, сейчас у молодежи в почете?
– Я же баскетболист!
– В NBA уже играешь? У меня внук смотрит эту передачу. Занимательная.
– Пока не играю, но обязательно буду.
– Ну, голубчик, я же шучу! Конечно, ты сможешь вернуться к тренировкам и к игре. Но только постепенно.
С тем мы и распрощались. я пообещал ходить на физиопроцедуры, после того, как мне снимут гипс. Однако, это старикашка с чудной фамилией и просто диким чувством юмора вызывал во мне не только положительные эмоции.
Папа очень обрадовался. В том числе и тому, что я смогу играть. Для него это тоже важно. Мы ехали очень довольные.
Завезли маму на работу. Она долго не уходила и велела мне как следует есть, а то кости не срастутся. Я торжественно пообещал, сказал, что буду подобен татаромонгольскому нашествию в холодильнике. Мы все вместе посмеялись. Было хорошо.
Отец тоже очень торопился, потому спросил:
– Может я не буду доставлять тебя к подъезду? Квартал сам дойдешь? А то я на совещание опоздаю…
– Да конечно!
Так и получилось. Я не был против. Хотел размяться. Надо пока что больше ходить, потом перейду на бег и буду как новенький. Леня даже не узнает. Наверное, после любой, и самой незначительной травмы, сложно в игру возвращаться. Но я старался не думать о плохом.
Как раз тогда, когда я проходил мимо дома Красильникова, вспомнил, что оставил у него свой диск с играми. Делать ему такой подарок не хотелось. Лучше Пашке отдам. Низко, в некоторой степени, но сейчас мне до ужаса войны хотелось. А Антон - идеальная кандидатура для этого. Поэтому я чуть-чуть поборолся с совестью, отмел в сторону все сомнения и направился к нему. Мне оставалось перейти через дорогу, как я увидел его на противоположной стороне.