Музейная ценность
Шрифт:
Я сразу вспомнил про то, что вернуться в игру мне теперь будет очень сложно. Обидно до слез, но никому об этом н скажешь. Приходится терпеть.
– Да, думаю, если мне еще хотя бы раз получится приехать в Ярославль, то мы обязательно с ним сыграем. А еще лучше приезжайте сами. Не пожалеете. У нас тоже есть, что посмотреть.
– Да я знаю. Мне ваш город очень понравился. И ты - отличный парень. Только я думал, что вы с Антоном друзья - водой не разольешь. К кому же теперь мне приезжать: к тебе или к нему?
–
В это время как на зло появился предмет наших разговоров - Антон.
– Женька! Привет! Здорово, что пришел. Я уж думал, что ты до отъезда так и не покажешься к нам.
– Такого просто быть не могло. Я спрашивал у Юры, когда вы еще приедете. Может, как-нибудь летом. Даже вдвоем.
Позвоните или напишите. У вас же есть мой e-box, я вас встречу…
– Ну вместе мы точно не приедем, - вставил я.
– Как знать… - многозначительно сказал Женька.
Он помог мне сложить сумку и спуститься вниз. Весь наш класс стоял перед дверями гостиницы и ждал автобуса. наверное, всегда такие смешанные чувства, когда уезжаешь и возвращаешься домой. Все-таки в Ярославле было здорово, неожиданно для самого себя открыл я. И дело даже не в булавке. Просто уехать куда-нибудь с одноклассниками действительно хорошо. Столько впечатлений.
Меня посадили первого. То ли как инвалида, то ли как человека, от которого неизвестно чего можно ожидать. Я уселся около окна и смотрел на Женьку. Было так жалко, что он остается здесь. У друзей из разных городов есть один большой минус: с ними слишком часто приходится расставаться.
Наконец, разместились все, сложили сумки, чемоданы, посчитали ноги и разделили на два. Это для того, чтобы узнать все ли на месте. Четыре ноги оказались лишними: одна пара принадлежала шоферу, а вторая Женьке. Он решил проводить нас до вокзала. Лидия Васильевна смеялась: «А потом ты в поезд сядешь, а билета нет. Что мы будем с тобой делать?»
Но Салин все-таки не сел с нами в поезд, а жаль. Лето было в самом разгаре: мы ели черешни и клубнику. Здорово! В дороге все всегда вкуснее кажется. Хотя, пирожков, которыми нас обложили бабушки в начале пути, существенно не хватало.
Всю дорогу, как и последние дни в Ярославле Ева обрабатывала меня по поводу булавки.
– Гислер, ты же умный парень! Почему не понимаешь, что эта твоя булавка ничего хорошего тебе не дает. Вот закопай ее где-нибудь и посмотришь, что все сразу изменится к лучшему.
Может, и к игре вернешься?
Давить на больное было нечестным со стороны Журавлевой. Я разозлился и покрутил пальцем у виска:
– Ты сама понимаешь, что говоришь? Эта булавка стоит бешеные деньги! А ты советуешь ее закопать?! А потом вместе с Красильниковым вы откопаете ее и отнесете ювелиру… Я не дурак, чтобы на это попасться.
– Сам ты дурак! Она мне не нужна, потому что приносит несчастья. И я бы никогда
– Может, и не взяла бы…, - я буквально чувствовал6 что сейчас мы поругаемся.
Так и получилось. Она ушла после этого разговора и так и не появилась больше до конца пути. На перроне меня встречали родители. У мамы чуть обморок не случился, когда она увидела гипс. Лидия Васильевна подошла к ней, чтобы все объяснить. Я точно знал, что это будет очень нелегко сделать. У мамы нервы. А когда у нее нервы, она ничего, ну или почти ничего не воспринимает. только нервничает, полностью отдаваясь этому процессу. Мы с папой уже привыкли.
– Ну что, герой, Боец невидимого фронта, рассказывай, где получил свое ранение?– папа хлопал меня по плечу. Он всегда так со мной, когда мы долго не видимся.
– Бежал по лестнице, - сознался я.– За мороженым.
– А что, если бы ты не бежал, оно бы растаяло?– папа никогда меня особо не ругает. Мы с ним к конструктивным решениям проблем привыкли.
– Врач считает, что особых поводов для волнения нет, - сказала Лидия Васильевна, - все документы, которые он выдал, мы привезли. Они у Юры.
– Но это же перелом? И, наверное, открытый?!– на мамином лице было столько ужаса и тревоги, что многие стали на нас оглядываться: не началась ли где третья мировая война или, может, всемирный потоп надвигается.
– Нет, Светлана Николаевна, никакого перелома нет. У Юры треснула косточка. Это все тяжело, неприятно. Но, можно сказать, что он счастливо отделался…
– Да, спасибо, Лидия Алексеевна. Без вас он бы шею свернул точно.
– Валерий, да как ты можешь так говорить. Нужно скорее домой ехать. Он же еле стоит. И сразу вызвать врача.
Я понял, что мама крепко взяла меня в оборот. От врачей в Пскове я не отверчусь, а по утрам мне обеспечена витаминная и до мерзости скользкая овсянка. Мамуля еще объявит, что от нее кости моментально срастаются.
Ребята прощались друг с другом, обещая созвониться, обменяться проявленными фотопленками, показать отпечатанные снимки и так далее.
– Гислер, когда можно будет видео посмотреть?– спросила Кирсанова.
– То же мне - звезда экрана! Тебе в последнюю очередь!– крикнул я Ольге через плечо.
Ева посмотрела н меня, но ничего не сказала. За Антоном приехал отец, взял у него чемоданы. потом предложил подвести Журавлеву с матерью. Перрон пустел. Я чувствовал себя таким измотанным и одиноким, что было только одно средство, помогающее от серости и тоски. Это рыжий мяч на площадке и «Заповедник гоблинов» Саймака. Я перечитывал эту книжку тысячи раз, но она никогда не надоедала.
– Пойдем, - наконец сказал папа и взял маму под руку, одновременно спасая Лидию Васильевну от ее дальнейших расспросов.