Муж беспорочный

Шалина Марина Александровна

— А вот это мы определим на месте. Коня мне. Едем.

Старец решительно направился к выходу. Растерянные древляне поплелись за ним. Путиха огляделась вокруг, шмыгнула носом… и начала заваливаться в обморок.

* * *

Хозяйство Микулы Окуня оказалось, как Владимир и предполагал, весьма так себе хозяйство. Окуниха, жонка тощая и невзрачная, видя, что мужчины вернулись ни с чем, уперла руки в боки и уже разинула рот… но наорать на великого жреца все же не решилась. Владимир оглядел несчастную кобылу, с трудом поднимавшуюся на дрожащие ноги, спросил:

— Чем кормили?

— Так овсом да сеном, чем же еще?

— Ясно. Отживеет. Давать только овес и как можно больше воды.

По пустому хлеву гулял сквозняк, безрадостно гоняя по полу клочки соломы. В яслях еще лежали остатки недоеденного сена. Владимир сосредоточенно ворошил его и наконец выловил травинку, которую, судя по

всему, и искал.

— Вот так, — удовлетворенно заключил он. — Кто знает свойства этого растения? Десяти-двенадцати таких вот травинок достаточно, чтобы умертвить овцу. Кстати, кто косил сено? Полагаю, что ты, я прав? — Владимир указал на щуплого паренька. Родовичи зашумели. Мальчонка побледнел, испуганно хлопая глазами; глаза у него были красные, опухшие и слезящиеся.

— Прав я. А ты, Окунь, совесть имеешь? До чего довел сына! Он же ослепнуть может! А родитель и не чешется, и в мыслях не имеет, что сына лечить надо. Парень-то почти ничего не видит, вот пошлешь его за рыбой, он тебе сослепу лягушек наловит. А что, в полуденных [46] странах, говорят, и лягушек едят да нахваливают.

Последние слова потонули в дружном смехе. Улыбался даже Окунев сын, с облегчением понявший, что за невольную вину убивать его не будут.

— А что, батюшка, — спросила Окуниха даже как будто робко, — неужели такое вылечить можно? Ведьма… то есть знахарка, бралась было лечить, ничего не смогла, только хуже стало. А ведь платы требовала, как за сделанное! Шутка ли, целого барана! А я ей, бесстыжей, и говорю…

46

южных.

— Сделаем так. Где-то через седьмицу ты, Микулич, приходи ко мне в Храм. Попробую тебе помочь.

— А чего же попробуешь-то? — распалилась Окуниха. — Вот ведьма говорила — наверняка помогу!

— Это ведьмы говорят «наверняка», — холодно отмолвил великий жрец. — Я говорю — «попробую».

* * *

Давным-давно, когда не было еще ни Искоростеня, ни Киева, ни тем более Белозерска, повадился летать в Древлянскую землю ужасный змей. Долго разорял он веси и губил людей, пока не явился отважный богатырь. Богатырь в кровавом бою одолел змея и уже занес было меч, чтобы добить чудовище, но тут змей взмолился, чтобы сохранили ему жизнь, и обещал сослужить любую службу. И тогда богатырь запряг змея в рало [47] и провел борозду от моря до моря. Так образовался глубокий ров и высокий вал, который по сей день зовется Змиевым [48] . Змей же от трудов надорвался и околел, но успел дохнуть пламенем в лицо богатыря. С тех пор в глазах героя и всех его детей сохранился отблеск страшного пламени. И княжили в Древлянской земле только золотоглазые потомки Змееборца.

47

плуг

48

… глубокий ров и высокий вал, который по сей день зовется Змиевым — Змиевыми валами называется комплекс древних оборонительных сооружений, расположенных преимущественно на территории современной Украины. Существуют различные легенды о происхождении Змиевых валов, но все они связаны с противоборство богатыря со Змеем и пропаханной бороздой.

Обо всем этом позже рассказал Любаве великий жрец Владимир, присовокупив, что на его памяти древляне отказались поднести шапку одному весьма неглупому княжичу на том основании, что глаза у него были голубыми. И правильно сделали, прибавил он, поскольку тот княжич от обиды устроил небольшую усобицу; страшно подумать, что бы он учудил, дорвавшись до власти. И об одном только впоследствии Любаве рассказали другие — что молодой князь Нискиня приходится Владимиру внучатым племянником.

Князя, кстати сказать, Любава умаслила без особого труда. Он был действительно молод и горяч — молод настолько, что светлый пушок только пробивался на его щеках, настолько, что еще не успел заслужить никакого прозвища, настолько, что никогда еще не доводилось ему видеть таких красивых женщин. Ну и при таком раскладе красочный рассказ белозерской княгини произвел на него впечатление совсем не то, которого опасался его двоюродный дед.

В итоге «нота протеста», направленная в Киев, была выдержана в тоне достаточно сдержанном. Это позволило Полянину, не теряя достоинства, принести свои извинения по поводу «прискорбного недоразумения». Древлянин, в свою очередь, извинения охотно принял, после

чего стороны обменялись заверениями во взаимной любви и готовности к сотрудничеству. На том дело и кончилось. И еще. Полянские дружинники получили похвалу, а десятник был награжден серебряным обручем ^[49] , за то, что они приняли единственно верное решение в условиях непредусмотренного поведения охраняемого лица.

49

Десятник был награжден серебряным обручем — драгоценными украшениями, в частности, обручами (т. е. браслетами), мужскими серьгами-одинцами и шейными гривнами князья награждали воинов за какие-либо заслуги. Возможно, украшения также служили воинскими знаками различия.

Надо рассказать и вот о чем. Княгине Любаве все не давала покоя мысль о загадочной дощечке, и в конце концов она прямо спросила Нискиню, что же это было. Тот ответил:

— Там было описано все, что произошло.

— Как! Ты знаком с тайными знаками волхвов? — до глубины души поразилась Любава.

— Как! А ты разве нет?

Глава 7

Встал род на род.

Из летописей.

Князь Ростислав вернулся в Белоозеро, вновь принялся за дела, которых за время его болезни и отдыха накопилось немерено. Хотя и оставался наместником весьма толковый воевода Ратибор, хотя и не пренебрегал он своими возросшими обязанностями, но в трудах государственных, как и в любых других, действует Закон Сохранения Работы. Как бы не старался ты на время своего отсутствия распределить свои дела между другими, и как бы тебе не казалось, что все учтено, но, когда вернешься, ты непременно обнаружишь, что на твою долю тоже много чего осталось.

Но, как бы ни была его голова забита всевозможными заботами, он постоянно невольно думал о двух вещах: о Данюше и о детях. А вот о странном сне, выведшем его из себя, как ни странно, думал недолго. Ростислав, как человек своего времени и места, в вещие сны верил, не в последнюю очередь потому, что видел их нечасто. Этот сон растолковал он достаточно легко, даже без помощи волхвов да гадалок.

Битва — это, очевидно, предстоящий весский поход. Основываясь на собственном здравом смысле и имеющихся сведениях, Ростислав пришел к выводу, что Остромир вступит в стремя в начале следующей зимы; во всяком случае, сам он, Ростислав, будет настаивать именно на этом сроке, а от него тоже зависит многое. Таким образом, оставалось около восьми месяцев, срок недостаточный, чтобы произвести на свет дитя. Однако, если Ростислав остановится именно на таком решении, Те, Кто ведает людскими судьбами, скорее всего признают вопрос решенным, даже если дитя будет еще в материнском чреве. А уж чтобы назначить наследника из числа своих родственников, и вовсе нужно времени не больше, чем для того, чтобы вымолвить несколько слов. Теперь по лицам.

Княгиня Любава «навязывать в наследники» могла только одного человека — своего собственного ребенка, которого у нее не было, и, скорее всего, уже и быть не могло.

Яросвет да Любомир. Яросвет за Любомира, или Любомир за Яросвета, или каждый за себя, или Милана за кого-то из них. Чисто по-человечески бесшабашный Яросвет нравился князю гораздо больше, чем его непонятный брат. С другой стороны, Любомир был умнее. С третьей — а у каждого дела всегда больше, чем две стороны — у Яросвета были дети, правда, только дочери. Тоже вариант на худой случай. Сказывают, случалось княжить и женам. Правда, все они тут же начинали бороться за власть с собственными мужьями, и ничего путного из этого не выходило. С четвертой стороны, о Любомире на этот предмет вообще ничего не было известно. Когда однажды Ростислав прямо спросил его, не приглядел ли он себе невесту, тот удивленно вскинул темную бровь: «А зачем?». Хотя, суда по тому, что в селе то одна, то другая девка щеголяла сначала в новых серьгах, потом в горьких слезах, от отсутствия женской ласки Любомир не страдал. И, наконец, с пятой и последней стороны, было одно обстоятельство, объективно исключавшее обоих Бирючей из числа потенциальных наследников: Яросвету уже исполнилось тридцать, Любомиру — двадцать три, а Ростислав до седых волос в сани ложиться не собирался [50] .

50

До седых волос в сани ложиться не собирался — «лечь в сани» иносказательно означает «умереть». Положение усопшего в сани было частью погребального обряда