Муж для девочки-ромашки
Шрифт:
– Все равно ты и там что-нибудь выкинешь и все испортишь, – резюмировала после паузы мама. Ее вера в Надины способности была непоколебима.
Быстро собравшись, без всякого ужина, который, кстати сказать, никто ей и не предложил, Надежда уехала на новое место жительства. Осадок был горьким, обида жгучей, а квартира пустой. Мама так ничего и не сказала про новую прическу, которая Наде очень шла. Она так и не поверила в ее силы. Конечно, внешне любая ситуация может выглядеть гладкой, как изъеденное червем яблоко может выглядеть снаружи целым, но мама ведь не знала всех тех моментов, которые и сподвигли Надюшу на решительные и кардинальные перемены. Неужели
Пометавшись по пустой комнате и обпившись чаем, Надя начала переживать. Без Валеры было тягостно и муторно, как будто даже воздуха не хватало. Бормотание телевизора только раздражало, не то что не создавая иллюзию заполненности, а наоборот, усиливая чувство безграничного одиночества. И еще Валера!
«Ну зачем, зачем он поехал на эту рыбалку? Ладно, если простудится. Поухаживать за ним – одно удовольствие. Лишний раз убедится, что я готова быть рядом и в горе и в радости».
Представив, как любимый Валера, уже почти что ее муж, такой слабый и беззащитный, кашляет, а она поит его чаем с малиновым вареньем, Надя чуть не прослезилась.
«А что, если они там выпьют и заснут на морозе? Запросто, таких случаев немало».
По затылку прополз ледяной холод нехорошего предчувствия.
«А если вообще в прорубь провалится! Или льдину оторвет от берега! Куда там они поехали рыбачить-то? Я ж даже не спросила! А если не вернется завтра? Куда звонить? Где искать? Что говорить в милиции? Они же и заявление не примут, я ведь не родственница! А кто его родители? Валера сам ничего не говорил, а я не спрашивала. Вот балда! Как теперь быть? Как быть? Я же и фамилии его не знаю! Хороша невеста: родителей не знаю, фамилии не знаю, а что я вообще о нем знаю?»
Последняя мысль вдруг отрезвила Надежду настолько, что она перестала бояться. А что она, действительно, о нем знает? Ни-че-го. Ни места работы, ни профессии, ни друзей. Вот это да. Похоже, что история с папой ничему ее не научила.
Поразмыслив, Надя решила порыться в шкафах, чтобы как-то прояснить для себя хотя бы какие-нибудь детали. Начала она почему-то со стенного, и тут же взгляд наткнулся на огромные болотные сапоги, скукожившиеся в самом низу. Они подломились, словно сухой стебель слабого цветка, и бесстыдно поблескивали глянцевым голенищем. Рядом тосковал спиннинг. Сглотнув плотный комок воздуха, застрявший в груди, Надя ринулась звонить Вике.
Красовская простонала в трубку такое «да», что Надежда на мгновение оторопела. Вряд ли подруге было плохо. Скорее всего, она была занята, причем так сильно, что звонок был абсолютно некстати.
– Извиняюсь, – просипела Надя и быстро положила трубку.
Ну не Фингаловой же звонить. Какая из Аньки советчица, только глупостей наболтает. Собравшись с духом, Надя продолжила поверхностный обыск. В ящиках компьютерного стола никаких документов не нашлось. То есть документов там было в избытке: счета на квартиру, выписанные на имя Бобрыкиной А.А., телефонные квитанции на то же имя и целые горы технической документации ко всяческой домашней технике. То, что Бобрыкина А.А. – это никоим образом не Валера, сомнению не подлежало. Убедив себя в жизненной необходимости прошерстить карманы любимого, Надя полезла в шкаф. И тут заверещал телефон. Сердце
– Иванцова, ты где? – изумилась Вика. – Ну-ка, быстро мне перезванивай!
Надя послушно перезвонила, обрадовавшись возможности выплеснуть все свои проблемы на Вику и подождать, пока та приведет все в порядок своими мудрыми советами. Как легко давать советы самой, раздуваясь от чувства превосходства над глуповатой Анькой, и как тяжело разбираться в собственных проблемах.
– Ты чего трубку бросила? Мне пришлось с твоей ненормальной мамашей общаться. Я ж думала, ты дома. Кстати, у нее там кавалер, похоже. Или телевизор. Твоя маман мне сказала, что ты там больше не живешь. Это как?
– Ну, может быть, там теперь живет кавалер? – опасливо предположила Надежда. Наверное, она что-то пропустила. Вроде все объяснила, уходила без скандала, просто поделилась, что у нее есть парень. Но как-то странно слышать через час после ухода из квартиры, что ты там больше не живешь! Просто даже оригинально такое слышать. – Нет, скорее телевизор.
– Ну-ну, – фыркнула Вика. – Если тебе так легче. Но я бы на твоем месте престарелую мамашу навестила, на всякий случай, а то пространство сомкнется и тебе там места не останется. Кавалеры, как выяснилось, люди не особо надежные.
– А ты одна?
– Издеваешься? – обиделась Красовская.
– То есть я помешала? – уточнила Надя, так и не поняв подтекста.
– Давай-ка пошути еще. Одна я. Как перст, как остров в океане, как дыра в кармане.
– Но ты так к телефону первый раз подошла, таким голосом, что я думала…
– Это хорошо, что думала, – удовлетворенно констатировала Вика. – Это я на случай, если Андрей позвонит. Пусть думает, что я вся в шоколаде. И не переживаю, и не плачу, и не пью с горя.
– А ты пьешь?
– Пью, – созналась Виктория. – Но умеренно. Тут, Надюха, такая неприятность вдруг обнаружилась. Адюльтер перестает доставлять удовольствие, когда перестает быть таковым. Понимаешь?
– Не-а. Ты чего пила-то? У меня извилины заплелись, но я не осилила.
– Поясняю свою умную мысль. Когда изменяешь мужу, в этом есть какая-то острота, пикантность, что ли. А когда мужа нет, а ты пытаешься словить мужика, то от этого веет обреченностью. Такое ощущение, что я из последних сил несусь за уходящим поездом, такая вся жалкая, раздраженная, лохматая, а народ пялится из окон: кто-то хихикает, кто-то сочувствует. И такое, знаешь, зло берет! Меня замгенерального пригласил на рандеву, а я идти не хочу. Просто ноги не несут, хотя раньше бегом бежала. Неохота. Не то что-то. Вот и сижу квашу. Не хочу быть жалкой. Женское одиночество – это стыдно, это унизительно. Это означает, что ты никому не нужна, как старая туфля со стоптанной пяткой и дырой на пальце. Надьк, как мне плохо-то! А ты, кстати, чего звонила?
– Да ты такие ужасы расписываешь, что я и забыла, – пошла на попятный Надежда.
– Ой, не ври-ка!
– Да, понимаешь, Валера на рыбалку уехал…
– Куда? – заржала Вика. – Ой, не могу. Русалки косяком идут. Он сеть-то взял?
Надя поняла, что сейчас заплачет. Потому что думала примерно то же самое, но это было так стыдно. Оказывается, когда тебе изменяют, то неловко даже перед близкой подругой. Как будто ты и правда не такая, как все. Как любила говорить Татьяна Павловна «Бракованные и брачующиеся – это разные люди».