Муж и жена
Шрифт:
— «Кукла Люси — балерина, — прочитала она, жадно проглатывая слова, написанные на розовой картонной коробке. — Тебе она понравится. Восторгайся ее изяществом! Не следует давать детям до трех лет. Осторожно с мелкими деталями, можно подавиться! Авторские права охраняются законом!» — Пегги обхватила меня руками за шею: — Спасибо тебе, Гарри! — Она протянула мне куклу. — Потанцуй с ней. Потанцуй с куклой Люси под песню Кайли!
И мне пришлось немного покружиться с куклой Люси — балериной. Не очень-то много движений можно было совершить с
Пегги выхватила у меня куклу, чтобы показать одной из подружек.
— Посмотри, Агнес, — сказала она. — Кукла Люси — балерина. Осторожно с мелкими деталями, можно подавиться. Фантастика!
Сид была на кухне с другими мамашами. Не знаю, что случилось с папами. Наверное, они находились где-то в другом месте. Моя жена покрывала полиэтиленовой пленкой поднос с закусками. У нее был свой кулинарный бизнес, поэтому в нашем доме всегда имелась еда, предназначенная для каких-нибудь клиентов. Сид подошла ко мне и поцеловала в губы.
— Тебе удалось купить куклу «Брюси — диск-жокей на Ибице»?
— Этот вариант, к сожалению, уже весь распродан. До следующей недели поступлений не будет. Так что пришлось вместо этого купить балерину Люси.
— Никогда у них не бывает достаточного ассортимента Брюси, — сказала одна из мамаш. — Меня это так бесит.
— Может, нам не следует так уж поощрять увлечение куклами Люси? — произнес я.
Все мамаши уставились на меня в немом изумлении. Многие из них были гораздо старше Сид. Моя жена стала мамой, когда ей исполнилось двадцать пять, так же, как и мне. Большинство же из присутствующих дотянули с этим до тех пор, пока их биологические часы чуть ли не пробили полночь.
— Ради всего святого, почему же нет?! — воскликнула одна из них таким тоном, который однажды поверг в благоговейный трепет целую толпу начальников — мужчин средних лет.
— Видите ли, — начал я, чувствуя себя неуютно под их осуждающими взглядами, — разве вся эта концепция кукол Люси — Брюси не порождает нездоровые сексуальные стереотипы?
— Я считаю, что кукла Люси — великолепный образец ролевой игры, — заявила одна из мамаш.
— Я тоже так думаю, — присоединилась к ней другая. — Эта кукла олицетворяет стабильность отношений с куклой Брюси.
— Эта кукла работает, веселится, путешествует. У нее много друзей, — сказала еще одна мамаша.
— Она и музыкант, и танцовщица, и принцесса.
— Она живет полнокровной жизнью, — сказала моя жена. — Хотелось бы мне быть на месте куклы Люси.
— Но погодите-ка, разве она не одевается, как девица легкого поведения? Только чтобы привлечь мужчин? Прямо, как проститутка?
Затишье перед бурей.
— Как проститутка?
— Кукла Люси?
— Она просто очень женственная! — в один голос заявили они.
Я поскорее принес свои извинения и удалился к себе
Эти мамаши поражают меня. Все они умные, с хорошим образованием. Эти женщины, выросшие на книгах Жермен Гриа и Наоми Вулф, сделавшие серьезные карьеры во влиятельных кругах и зарабатывающие приличные деньги, зачастую воспитывают своих детей в одиночку.
А их дочери играют в своих кукольных игрушечных домиках во взрослых женщин, которые совершенно не похожи на мам. Они понарошку готовят, убирают и украшают кукольный дом в ожидании, когда кукла Брюси соблаговолит прийти домой.
Пегги и ее подруги, как все дети, рожденные в деояностых годах, были уверенными в себе, самостоятельными девчушками, которые проводили, казалось, все свободное ото сна время, имитируя старомодные женские добродетели. Они обожали моду и с удовольствием наряжались, они знали все о современных певцах и топ-моделях, их увлечение обувью отодвинуло бы на задний план Имелду Маркос. Они способны часами прихорашиваться и крутиться перед зеркалом, накладывая макияж. В свои семь или восемь лет они уже помешаны на косметике и упорно втирают в чистую свежую кожу своих маленьких личиков дешевые кремы и лосьоны. Они мечтают обо всем том, от чего в свое время убежали их матери. Они хотят стать домохозяйками в духе пятидесятых годов. Может, поэтому их мамы иногда готовы сорваться.
Моя жена всегда держит себя в руках. Она прекрасная мать, но у нее есть еще и бизнес, который только-только налаживается. Она умеет и зарабатывать, и вести хозяйство, причем делает все это очень естественно, как будто так и должно быть.
Я очень горжусь ею.
Когда я отважился спуститься вниз, мамаши и их дети уже ушли, а Пегги и Сид убирали с ковра цветные ленты и плакаты с поздравлениями.
— Бедный Гарри, — сказала, смеясь, моя жена, — они тебя совсем заклевали?
Пегги выпрямилась и спросила, улыбнувшись:
— А что случилось с Гарри?
— Просто он не привык вращаться в мире, в котором правят женщины, — ответила Сид.
И это было правдой. Первые тридцать лет моей жизни я провел в окружении, в котором преобладали мужчины в пропорции два к одному. Сначала в семье родителей, где мы с отцом были в большинстве, потом мы с Пэтом. А сейчас я оказался в меньшинстве.
Сид протянула ко мне руки, в которых держала разноцветные бумажные ленты.
— Иди сюда, красавчик, потанцуй со своими девочками.
Временами мне мерещатся предостережения вроде тех, что написаны на коробке — про мелкие детали, которыми можно подавиться.
Но когда мы с Сид и Пегги танцевали под песню Кайли Миноуг, наступая на разноцветные ленты серпантина, лопнувшие воздушные шары и кусочки раздавленного на паркете торта, мы так заразительно и от души смеялись, что едва могли подпевать за Кайли «Не могу выбросить тебя из головы».
В тот момент вся моя жизнь казалась такой же полнокровной, как у самой куклы Люси.