Муж, которого я забыла
Шрифт:
Точно знаю, чего хочу и что получу сегодня. Её. В своей власти. Всю. Целиком. Навсегда.
Медленно раздеваю её, осыпая поцелуями идеальную упругую грудь с напряжёнными сосками, плоский живот с аккуратным круглым пупком, внутреннюю сторону бедра, влажные складочки сокровенной плоти.
Хочу максимально расслабить её, растворить все её страхи в удовольствии. И у меня получается.
— Я на таблетках, — шепчет мне в губы Лукерья, когда я нависаю над ней, и поясняет на моё удивление. — Лечение гормонального сбоя.
— Это
— Да?
— Да. Я подготовился, Лукерья. — Теперь удивляется она. — Подготовился сделать всё максимально безболезненно для тебя. К сожалению, я не могу обещать, что тебе не будет больно совсем…
— Я доверяю тебе, — у меня перехватывает дыхание при виде блеснувших слёз в её глазах. — Я люблю тебя, Денис. Я хочу, чтобы ты сделал меня своей во всех смыслах…
Стираю поцелуями сбегающие слезинки, встречаюсь с ней взглядом и медленно наполняю её тело своей плотью. А, наткнувшись на физическое препятствие, нежно целую сладкие пухлые губки и совершаю резкий быстрый толчок бёдрами, навсегда присваивая, связывая, увязая.
Даю ей время привыкнуть, а потом начинаю старые как мир движения. Я слишком долго ждал этого момента. Реальность оказалась куда восхитительней всех моих предположений. Поэтому я приближаюсь к финишу очень быстро.
— Не буду мучить тебя долго, — поднимаюсь над ней. — Сегодня не буду. Как ты, маленькая?
— Денис, — испуганно шепчет Лукерья, — кажется, я истекаю кровью… там…
Смотрю в её огромные глаза и пугаюсь не на шутку. Спускаюсь в изножье кровати и критически осматриваю, но ничего действительно страшного не обнаруживаю.
Разве что…
— Прямо сейчас, Денис, — взвизгивает Лукерья.
Сдерживая смех, провожу пальцем по распухшим складочкам и поднимаю руку на уровень её глаз.
— Видишь? Крови почти нет. Это моя семенная жидкость, Луковка. Не кровь. Рассказы об обильных кровотечениях при дефлорации несколько преувеличены. Я уверен, что всё обошлось и ты останешься жива. Если тебя смущает, что моя… хм… жидкость обильно вытекает из тебя, я могу помочь тебе принять душ.
— Не смущает, — торопливо перебивает она, краснея. — Теперь, когда я могу не волноваться, что это — кровотечение, думаю, меня это даже заводит…
— Если бы ты знала, как это заводит меня, — хмыкаю в ответ и устраиваюсь рядом на подушке. — Но нам нужно пока поберечь тебя. Спокойной ночи, Луковка! Я люблю тебя.
— А я — тебя, — шепчет она и затихает.
Утром я любуюсь ею, пока она не распахивает глаза. Вспоминая вчерашний вечер, заливается восхитительным румянцем и тянет одеяло выше на грудь. Но неожиданно замирает. Дотягивается рукой до телефона и делает несколько селфи. Улыбается, разглядывая их.
А в следующее мгновение мой телефон гудит от входящего сообщения.
Разглядываю внимательно
Улыбаюсь жене и перевожу взгляд на текст сообщения.
«На память о нашем первом брачном утре. Я люблю тебя. Что бы ни произошло. Всегда. Твоя Лукерья (теперь) Акманова».
Эпилог
Я с ленцой разваливаюсь в кресле в кабинете своего непосредственного руководителя — генерала Метлицкого — в ожидании совещания. Решение о переводе с оперативно-разыскной деятельности в службу внутренней безопасности оказалось одним из самых тяжёлых в моей жизни. Но спорить с женой подполковника Акманова дураков нет. И я же — первый человек, кто не сопротивляется её воле.
Альберт Станиславович, посмеиваясь, называет меня подкаблучником, но мягкий, ласковый и нежный я только дома. С ней. Жене не грех подчиниться, уступить. Особенно, когда чертовка точно знает, как настоять на своём.
Её власть надо мной огромна. Я бессилен перед этой трогательной девчонкой с огромными глазами. Её чарами околдован. Её искренней любовью и безграничным уважением приворожён.
Конечно, я не мог долго сопротивляться её напору. Сдался под давлением аргументов. Уступил. Уж слишком мне знаком безумный страх перед смертью дорогого и любимого человека, чтобы не заботиться о её чувствах.
Постепенно кабинет наполняется людьми, и я увлекаюсь беседой со своим соседом. А когда телефон пиликает в кармане брюк, оповещая о новом сообщении, беспечно улыбаюсь.
Наконец-то! Дождался! Но все краски сходят с моего лица, стоит лишь пробежаться глазами по экрану.
— Что случилось, Акманов? — Рявкает наблюдающий за мной Метлицкий.
— Что-то случилось. — Тяну отрывисто, на резком выдохе. — Дома. Разрешите идти?
— Ступай, — кивает он. — Доложи потом.
Я прохожу коридор за коридором, отгоняя дурные мысли. А всё потому, что даже вообразить не могу, ЧТО должно было произойти, чтобы мать написала мне сообщение во время совещания.
«Ты должен вернуться домой. Немедленно!»
Подчиняясь классике жанра, ни сама мама, ни Лукерья, ни Евангелина не отвечают на мои звонки, и я выжимаю все возможности из своей тачки, чтобы преодолеть расстояние до дома в максимально сжатые сроки.
На крыльце нашего дома рядом с коляской стоит Ева. После двух операций она уже может самостоятельно подниматься на ноги, пытается делать маленькие шаги, и мы не опускаем рук. Впереди долгий путь реабилитации, несколько операций. Но всё обязательно будет хорошо.
— Что тут у вас? — Спрашиваю у племянницы.