Муж, которого я забыла
Шрифт:
Лукерья резко замолкает, жалобно всхлипывает и начинает плакать. Я вздыхаю и притягиваю её ближе к себе. Целую макушку. Пытаюсь подобрать какие-то правильные слова, если таковые вообще существуют в нашей непростой ситуации.
— Всё хорошо, Луковка. Всё обязательно будет хорошо. Это несправедливо, что столько всего свалилось на тебя в столь короткий срок, но всё разрешится…
— Денис, я так испугалась за тебя! — Она словно и не слышит меня. — Обещай мне, что больше никогда не полезешь под пули! Обещай, Денис!
Её губы совсем рядом с моими. Она всегда так делает, когда хочет чего-то добиться. Но я должен
— Ты же понимаешь, что по долгу службы я могу не сдержать обещание?
— Обещай, — упрямо хнычет она, — тогда ты сдержишь слово!
— Меня убивает твоя святая убеждённость! — Признаюсь я после короткого размышления.
— Разве я не могу тебе доверять? Разве ты не сдержал слово — хоть одно, которое мне дал? — Усмехается она. — Ты сказал, что я — твоя жена, что всё по-настоящему, что ты — не мошенник и не аферист, что куда бы не привела эта дорога, ты останешься со мной, а всё между нами — останется настоящим. Так и есть. Ты сказал, что сможешь меня спасти и позаботиться обо мне, сможешь защитить меня, — и ты можешь, и ты сделал это. Ты обещал, что мы будем вместе вне зависимости от исхода, Денис. Ты обещал, что мы поедем в отпуск, когда всё закончится.
– А ты обещала, что останешься со мной при любом раскладе, — припоминаю я один из наших разговоров, и она медленно кивает.
— Я же не дура, Денис. Я чувствовала, что что-то происходит, хотя и не могла понять, что именно. Да и во внезапную амнезию мне верилось слабо. Но я всегда знала, что могу тебе доверять. Я прекрасно помню, что ты никогда не обещал, что мне не будет больно, что моё сердце останется целым, но я могу с этим справиться. С тобой — могу. А без тебя — больше не хочу.
— Я никогда не играл твоими чувствами, Лукерья. И никогда не говорил того, чего не подразумевал.
— Я знаю, — она кивает и улыбается. — Я тоже тебя люблю. Очень сильно. И благодарна тебе за всё, что ты для меня сделал. Ты столько раз спасал меня! Не только сейчас. До этого тоже. Я вспомнила тебя, в клинике у меня было много времени. Я видела тебя несколько раз, раньше, до того, как ты пришёл в тот ресторан. Я вспомнила тебя, ты же знаешь, какая я неуклюжая, а ты… Всегда был рядом и помогал мне.
Кажется, я смущён. Но Лукерья лишь благодарно улыбается и не развивает тему.
— А ещё я очень рада, что ты отложил нашу близость, — шепчет она и заливается румянцем. — Раньше обижалась, думала, что ты не хочешь заниматься со мной любовью… А теперь поняла. В общем, спасибо за это. Но откладывать нам больше нельзя.
— Почему? — С подозрением смотрю на неё.
— Во-первых, я больше не могу ждать, и так думала, что взорвусь от желания. Во-вторых, у меня на этом фоне случился сильный гормональный сбой. В-третьих, я дважды чуть не умерла, а умирать замужней девственницей — это, я тебе скажу, вообще ни в какие ворота!..
— Луковка, — перебиваю её, — ты не умрёшь. Ни вообще — в ближайшее время точно, ни тем более — девственницей. Мы поработаем над этим сегодня же.
— Вот и чудненько, — веселеет она и тянется поцелуем к моим губам, но вдруг замирает, — обещай, Денис! Обещай, что больше никогда не станешь рисковать собой на своей очень важной работе! Обещай, что ради меня сдержишь слово!
— Обещаю, — говорю ей. — Пока ты в безопасности, я не буду
— Надеюсь, этого больше никогда не потребуется, — бросает она и наконец целует меня.
Я не успеваю насладиться ею.
— Акманов! — Гаркает над нами голос. — Миронов приказал отвезти вас с гражданкой Акмановой домой.
— Отлично, — улыбается ему Лукерья. — Спасибо вам! Я очень хочу домой! Так соскучилась, Денис, это же просто невозможно…
Всю дорогу она весело щебечет, и я прикрываю глаза. Не знаю, почему она так просто приняла правду, почему так быстро приняла решение, но я рад. Очень счастлив. Надеюсь, она не начнёт жалеть, когда всё окончательно уляжется в её прекрасной головке. Но тянуть и откладывать, давая ей время на сомнения, я не собираюсь.
Дома нас уже ждут мама и Ева. Они радостно приветствуют Лукерью, а она бросается их обнимать.
Пока жена успокаивает Евангелину, мать утаскивает меня в кухню.
— Ты ничего ей не сказал? — Обвиняюще шипит она.
— Лукерья всё знает. — Заверяю я. — Она здесь абсолютно добровольно, никакого принуждения, честно.
— Смотри, сынок, — вздыхает мама. — Станешь обижать мою невестку, будешь иметь дело со мной! А потом ещё и с Линой. И с Мироновыми…
— И с Метлицкими, — усмехаюсь ей. — Я понял, мам. Я не такой идиот, чтобы не осознавать, какое доверие мне оказано. Это всё, чего я желал. Она остаётся со мной.
Мать осторожно обнимает меня. Значит, уже доложили о ранении.
— Я в порядке, мам. Ничего серьёзного.
— Я так понимаю, что Лукерью ты на нас не оставишь, чтобы лечь в клинику?
— Нет. Мне не требуется клиническое лечение, мама. Уверен, мне будет вполне достаточно заботы моей жены. Дома и стены лечат…
— Тогда мы лучше пойдём? — Улыбается она, и я облегчённо выдыхаю.
И хотя утянуть Еву, до сих пор не верящую в то, что Лукерья жива и здорова, удаётся не сразу, но я терпеливо жду, чтобы не выставить себя невежливым. Но стоит им лишь уйти, как я теряю последние крупицы терпения.
— Идём в спальню, Лукерья, — зову я и беру её за руку.
И пусть это совсем не романтично, совсем не так, как бывало раньше, пусть я не могу сделать то, чего хочу, — не могу подхватить её на руки и взбежать по грёбанной лестнице, но нам обоим нет до этого дела.
Я веду. Она следует за мной. Теперь так будет всегда.
Я усаживаю её на кровать. Тянусь к ней для поцелуя, но вспоминаю о чём-то очень важном.
Дотягиваюсь рукой до золотой статуэтки в виде кошки, снимаю с изогнутого хвоста два кольца и возвращаю на место. На палец своей законной жены. Теперь всё как надо.
Лукерья издаёт смешок.
— Я сейчас испытываю чувство дежавю, — я понимающе улыбаюсь ей. — Но я не стану просить тебя остановиться.
— Я не смогу, — максимально честно и открыто говорю я, — даже если потребуешь. Уже не смогу. Никогда не остановлюсь. Никогда не отпущу. Никогда не перестану любить тебя.
— Хорошо, что ты сказал мне, — смущённо говорит мне жена. — Кажется, я немного волнуюсь. Такое событие!
Понимаю, что она продолжит и дальше болтать, если я не отвлеку её, поэтому привлекаю к себе для поцелуя. В моих жадных, несдержанных поцелуях совсем не осталось даже призрачного намёка на игру. Я не флиртую. Не заигрываю. Соблазняю.